— А почему ушли — добычи нету?
— Сказал же. Полыньи открылись. Стало быть, толку от добычи нет. До транспорту скиснет. Зайдешь обогреться или пойдешь?
— Погреюсь, однако, ночь…
— Ну, заходи что ли. А то выстудим.
Гость вошел в избу и внимательно огляделся. Хозяин говорил правду — он был один.
— А чего ты ревел? — не выдержал Макаров. — Или медведь ходит?
— Да кто его знает. Вроде вчера на след натыкался свежий. Недалеко. Потом за охотниками собака моя увязалась.
— Хороша собака.
— Наддал я ей перед тем, она и ушла. Осерчала что ли? Видать, один теперь остался до лета. А может, вернется еще собака?
— Как же один, а то чье? — полюбопытствовал Макаров, показывая на аккуратно застеленную кровать, на красиво расшитый петухами рушник и такие же подборы по переднему краю кровати.
— Так то Маньки, жены. Она лесником числится, а я как помощником.
— Что же это теперь за порядки. Бабы в лесу верховодят?
— Пошто говоришь не знаючи? Она старого лесника дочь, тайгу знает. Деляна перешла ей вроде как по наследству.
— А сейчас где?
— По санному еще увез. Роды первые и двойня… До лета у моих в деревне поживет. Ейные-то померли.
— А сам как же?
— Не впервой. Хотя иногда скушно. Опять же запас пропадает. На всех четверых готовил.
Молча скрутив цигарку, хозяин спросил:
— А у тебя есть кто?
Макаров ответил уклончиво:
— Все есть. Как у доброго волка. Была хата, да от дождя сгорела. Выросли мои, сами себе хлеб зарабатывают.
— Пес у тебя ладный.
— Ничего.
— Мне бы такого.
— Заведи. Только опять прибьешь — уйдет. Ни к чему тебе такую.
Лесник не обиделся злой шутке. Он, видимо, еще не привык к одиночеству и молчанию.
— Звать-то тебя как? — перевел он разговор на другую тему.
— Иваном Петровым. По батьке Михайловичем кличут. А тебя?
— Тимкой. А чего ты в такую непогодь перед распутицей в сёло-то собрался?
Узнав, что гость идет ревизовать сельскую кооперативную лавку, Тимка с жаром начал рассказывать об обманщике-лавочнике, бывшем приказчике недавно раскулаченного купца. Он даже заставил его осмотреть все заготовленные припасы, среди которых были испорченные консервы, — что подсунул «тот пройдоха».
— А вот то, гляди-ка, паек лежит, что из промхоза дали. На всю семью, по первой рабочей категории, да еще помощь на детей малых. Здесь без обмана. До приезда сохранится.
Поужинали горячей кашей. Вдоволь напились чаю. Накормили пса, и Жук лег около двери с таким видом, будто был главным лицом в доме. Разговор вертелся вокруг новостей из города, а потом снова вернулся к таежным делам.
— Плохо без собаки. Совсем один. А люди придут нескоро. Месяца, может, через два, — задумчиво сказал Тимка, укладываясь на широкую рубленую скамью и указав Макарову на другую.
— Что же ты не на кровать? — удивился гость.
— Это как же я без нее лягу. Сама застелила, сама и разберет. А пока, до приезда, пущай стоит. Я только вот люльку широкую, на двоих, к кровати сделаю. Кончаю уже, резьба осталась… Даты спи. Если завтра идти, так по утреннику, иначе река не пустит. Тех-то я еле переправил. Трещит.
— А переход через реку обозначается?
— Старый-то след виден, да как раз в полынью ведет. Вплавь тоже раньше как недели через две не переберешься. Однако если знать, так пешим проползти еще можно. Дня, может, три-четыре местами продержится, а там лучше не суйся. Хорошо сено успел вывезти с той стороны. Кони у меня здесь. Свой один да артельных пара. Плату за них, сказывали, не богато, но дадут. Хотя они и копытят, но лучше, когда сено есть.
Макаров проснулся больным, собирался идти дальше, но лесник уговорил его отдохнуть «хоша день».
Долго нежились в жарко натопленной бане, по-черному, но с паром и свежим березовым веником. Приготовили прямо-таки праздничный обед: в русской печи, на листе, запекли сразу трех зайцев; нашлась и бутылка водки.
— Эго у меня для растирания больше, — как бы извиняясь, говорил Тимка, — сам-то я один ее не принимаю.
После водки и сытной еды лесника разморило.
— Соврал я, что не пью. Пью иногда. Только после сплю как убитый. А при моем положении это нельзя. В лесу и кони казенные.
— А ты ляг пока… Коням задал?
— А то как же. Ну и ты тоже пораньше ложись. Завтра тебе путь длинный, хорошо, если к вечеру причалишься. Поутру провожу через реку, не сумлевайся. В случае чего собака разбудит. Плохо вот мне без собаки. Ты уйдешь, так совсем один останусь. Кони не в счет — твари бессловесные.