— Эх ты, каменная твоя наука, смотри.
Выдернул из земли уже забитый колышек, привязал растяжку.
Володя нехотя залез в палатку. Поставил стойку.
— Не так, на себя! Внутрь наклони. Ведь натягивать будем, — поучал Буря. Он протянул Володе конец растяжки с уже привязанным к нему колышком.:— Вот! Теперь загоняй. Потом и стойку выправишь.
Стойка встала отлично, хотя перед этим долго не слушалась.
— Это тебе не разговоры разговаривать, — тем же тоном продолжал Буря. — Хотя и простая, но работа.
— Почему вы со мной так разговариваете, товарищ Буря? — обиженно спросил Володя.
Матвей. взглянул на него исподлобья:
— А ты не ершись. Рановато. А я разговариваю, как знаю.
— Простите. Вы меня плохо поняли. Я не хотел обидеть.
— То-то, не хотел. Все я вижу, что ты хотел. Ну, ладно, ссориться не будем, если только не доведешь.
Никем не замеченный со стороны эпизод насторожил Володю. Как выяснилось много позднее, он так и не понял, почему «простой полуграмотный рабочий» делает ему, «почти инженеру», замечания и никто не заступается за «инженерно-технического работника» («ИТР» — как он любил себя называть, представляясь новым людям).
После ужина Тарасов собрал всех своих сотрудников и рассказал, как будет проведен первый день в тайге. Было решено, что часть людей во главе с Ахметом и Митричем займется подгонкой сбруи и наладкой инструмента. Коровин пойдет на небольшую рекогносцировку вокруг заимки. При этом будут проверены практические знания прикомандированных к отряду студентов. Каждый из них должен самостоятельно нанести свой маршрут на карту, описать «обнажения»— выходы горных пород на поверхность, замерить компасом положение пластов в пространстве, установить барометром-высотомером высоту обнажений над уровнем долины, отбить, описать и завернуть образцы горных пород, а самое главное — поучиться мыть пробы.
Тарасов решил вместе с Черновым и Бурей отправиться верхом в более далекий маршрут, вверх по течению реки. Предстояло хотя бы в общих чертах ознакомиться с районом, выяснить точность карт. Теперь такую работу выполняют с самолета. Геолог, раньше чем начать исследования на земле, получает возможность осмотреть район с воздуха. Иногда уже в таком полете геофизическими приборами, устанавливаемыми на борту самолета, удается обнаружить скопления некоторых полезных ископаемых. Часто таким же облетом заканчивают изыскания, чтобы найти подтверждения выводам или предположениям, сделанным на земле. Но в те времена у геологов не было самолетов, а что касается вертолетов, то о них можно было прочитать только у Жюля Верна.
Тарасов и его друзья работали, когда главным оружием геолога в поле были геологический молоток, горный компас да анероид. Они. даже не мечтали об «умных приборах», «просматривающих» и «прощупывающих» глубокие горизонты земной коры, которыми располагает сегодня геологическая разведка, вооруженная буровыми станками, автомашинами, вертолетами, современным лабораторным оборудованием; вплоть до электронных микроскопов или рентгена и великолепными картами. Пионеры разведки недр шли в тайгу, в горы иной раз полураздетые и голодные, шли и находили руды, без которых не могла жить и строиться наша отчизна.
В первый день погода была отличной, рекогносцировка превратилась в приятную прогулку. К вечеру все собрались в палатку усталые, но очень довольные. В последующие дни, заполненные повседневной напряженной работой, экскурсионное настроение исчезло. Независимо от погоды надо было вставать с рассветом, наскоро завтракать, самому проверять снаряжение и седловку. Таков был порядок, заведенный Тарасовым с первого же дня.
Хорошо, если маршрут хотя бы в какой-то части был конным. Но нередко приходилось двигаться пешком по бездорожью, и тогда весь груз оказывался на плечах. Какими же длинными казались километры обратного пути. Сибирское лето не балует солнечными днями. Труднее всего приходилось в непогоду на многодневных маршрутах без дорог и троп, вдалеке от базы, особенно если приходилось идти в одиночку. Первое время Тарасов избегал этого, посылал людей группами по два-три человека. Когда же были обнаружены участки, Требующие детального обследования, и рабочие начали копать канавы и шурфы, одиночных маршрутов стало много. Правда, их старались сделать короткими, укладывающимися в один рабочий день, однако раз на раз не приходилось.
Но при всей тяжести труда изыскателей время от времени было и над. чем посмеяться.
«Ятной» — ясной тропкой на Алтае в те времена считали любую, на которой был заметен хотя бы один свежий конский или человеческий след. А если за лето прошло несколько человек да три-четыре связки лошадей, остались сломанные ветки, куски бумаги, окурки, старые огневища, то тропу называли «торной».