ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Тарасов уезжал поздно вечером. Днем он перевез Нину и дочку в новую квартиру, в дом на одной из улиц, примыкавших к базарной площади, тогдашнему центру города. Нине очень не хотелось уходить из обжитой комнаты, где так хорошо относились к маленькой Ниночке — дочке. Наконец, в этой комнате, пусть недолго, они жили вместе, всей семьей. Но добрые хозяева переезжали в другой район на работу и дом продали.
Она не могла принять приглашение друзей, уговаривавших ее ехать в Риддер. Летом этот городок, конечно, гораздо красивее и лучше, чем зимой. Залесенные хребты ближе подступали к нему и, разукрашенные причудливыми пятнами горных лугов, многоцветными осыпями и скалами, казались не такими строгими. Но это не исключало туманов, вечно висевших над долиной и насыщенных дымом металлургического завода. Везти туда больную девочку было страшно.
Пароход отчалил в темноту. Казалось, что вода есть только в полосе света, а дальше — стена, которая передвигалась по мере движения парохода. Огни парохода, по-особому праздничные в темноте, скрылись за небольшим островком, появились ненадолго и ушли совсем за скалистым берегом там, где днем был виден поворот реки.
Постояв еще минут пять около перил дебаркадера, Нина по узким сходням сошла в темноту пристанской площади. Несколько тусклых фонарей освещали только небольшой участок около самого входа на дебаркадер, и в первый момент она даже не мокла сообразить — куда же теперь идти.
Из темноты появилась фигура незнакомого мужчины с подвязанной к груди, как после перелома, рукой.
— Товарищ Тарасова! Вам куда двигаться?
— Простите, я вас не знаю?
— Да! Зато я вас и вашего мужа знаю. Я здесь в райкоме работаю. Видел, как провожали. А у меня друг этим пароходом наверх поплыл.
— Как они там сейчас…
— Как? Хорошо, по грязи шлепать не нужно, — пошутил мужчина.
— Мне к базару, — Нина назвала улицу.
— Значит, побредем вместе. Мне почти туда же.
Разговор между спутниками сначала не клеился. Потом он вертелся главным образом вокруг состояния и освещения улиц, незаметно перешел на быт и нравы города.
Мужчина рассказывал о старой крепости, чуть не ермаковских времен, о береговом вале, плохо защищающем город от частых весенних наводнений, и мечтах о том, как будет, когда на реке появятся плотины гидростанций и навсегда исчезнут наводнения. «Тогда, — говорил он, — и городка-то, наверное, не узнаешь». А еще совсем недавно это был один из самых заброшенных сибирских «приискательских» городов. Жизнь в нем зависела от: сезона. Летом весь город жил только навигацией и огородами.
Каждый малыш мог сказать — когда приходит и уходит любой пароход и какие грузы он доставляет. Зимой в город собирались мелкие купцы и промышленники, а затем не очень удачливые старатели, вообще все те, у кого хватило заработка, чтобы на зиму «выйти из тайги», но не было денег на более далекий выезд. Начиналось беспробудное пьянство, почти ежедневно сопровождавшееся дикими драками. Летом единственным предприятием с заметным количеством рабочих была пристань, зимой же таким «промышленным объектом» становилась станция узкоколейной железной дороги.
В городке еще и сейчас сохранилось немало людей, живущих мечтами о давно прошедшем, надеждой на крушение советской власти и возврат «добрых времен».
Нина почти не слушала собеседника. Ее мысли метались между только что ушедшим пароходом и еще не убранной комнатой, у одной из стенок которой стояла детская кроватка.
На время проводов у больной осталась девочка ее старых хозяев. Наверное, обе устали и проголодались!.. А что будет когда и эти уедут… С новыми соседями она еще не познакомилась. Кажется, они одинокие старики и не очень любят детей. Правда, хозяйка показалась симпатичной, но с очень большой претензией на «городскую даму». При первом знакомстве она заломила за комнату совсем не усть-каменогорскую цену, мотивируя тем, что у нее «и не такие благородные жили, никогда ничем не обижались; не я на квартиру прошусь, не нравится — пустая постоит». Только узнав, что наем комнаты будет «казенный», то есть, что ее снимает экспедиция и на длительный срок, стала сговорчивой и даже пообещала Нине через несколько дней подыскать какую-нибудь девушку в помощницы. «Обучишь, так заправской прислужницей станет, сама куда захочешь пойдешь». Но пока это было только обещание…
— Ну вот вы и дома.
— Большое спасибо, — спохватилась Нина.
Они стояли у плотного дощатого забора, начинавшегося прямо от стены с наглухо закрытыми ставнями. В темноте была плохо заметна калитка с большой железной задвижкой. Весь внешний вид дома показывал, что в нем жили люди, старавшиеся отгородиться от соседей и улицы.