Нина от души обрадовалась тому, что ее ждал горячий самовар. Наскоро полила чаю и принялась за уборку. Так было легче забыться.
За стеной слышались приглушенные голоса. Судя по долетавшим до нее звукам, соседи играли в карты. Это раздражало, но в то же время и успокаивало. Раз там не спят, значит, можно ходить по комнате, передвигать и переставлять вещи без боязни кого-то разбудить или потревожить…
Потянулись донельзя однообразные дни. Утро, уборка, выход к хозяйке за молоком, самовар, короткая прогулка на базар с заходом на почту или в аптеку и бегом домой; приготовление пищи, больше для дочки, чем для себя; тревожное ожидание вечера, с которым обычно наступало ухудшение состояния больной.
Чтобы не оставлять девочку одну, Нина готовила в комнате на старенькой керосинке и даже небольшой самовар ставила щепками тут же, пользуясь отдушиной в задней стенке печи, топившейся из кухни. Все это почти исключало встречи с соседями. Когда же на улице стало теплее и была открыта дверь, выходившая прямо из комнаты на терраску, расположенную со стороны огорода, то встречи вообще прекратились.
В один из вечеров, когда она никого не ждала, в дверь постучались.
— Войдите! — ответила Нина, не вставая со своего обычного вечернего места, на скамеечке около детской кроватки.
На пороге появились немолодые мужчина и женщина, одетые в легкие полушубки поверх ватников, с хорошо пригнанными вещевыми мешками за спиной.
— Тарасов Михаил Федорович здесь живет?
— Да! — Нина встала. — Только он уже уехал в поле.
— Наслышаны. А вы что же, жена ему будете, Ниной, сказывали, зовут?
— Ага. Да вы проходите, садитесь, товарищи, — все еще не понимая, кто эти люди и зачем они пришли, — ответила Нина.
— Благодарствуем, — как-то особенно по-домашнему ответила женщина и сняла с себя котомку.
— К нему на работы, стало быть, собрались. Зайти решили. Может, передавать что будете, — пояснил свое появление мужчина.
— Ой! Как хорошо! Конечно же, обязательно сейчас напишу. Да, что же это я… Может быть, чаю?
— Не откажемся. Время еще есть. Пароход только под утро отчалится.
Пока Нина возилась с самоваром, собирала на стол, гости разделись, чинно сели на стулья около стенки и молча, внимательно осматривали убранство комнаты. Женщина сдвинула на плечи головной платок и под ним открыла расшитый кокошник, какие тогда носило абсолютное большинство женщин в крестьянских семьях на Алтае, независимо от возраста и положения. Седые волосы, строго убранные под кокошник, придавали простому лицу какое-то особенно гордое выражение. Мужчина ловко завернул одной рукой цигарку и закурил.
— Меня Матвеем зовут. Дома, правда, больше по пачпорту — Бурей кличут, а ее, значит, Петровной, хозяйку мою. Давно уже по тайге ходим, — нарушил молчание гость.
— И мы с Мишей все вместе ездили, да вот не вышло на этот раз…
— Так и живете одна?
— Нет с дочкой, тоже Ниночка. Больная она у нас. Девчурка приходящая помогала, да дня три как уехала.
Как бы подтверждая слова Нины, больная заметалась на кровати.
— Иди к ней, иди! — по-хозяйски распорядилась Петровна. — Я тут сама справлюсь.
Она по-своему переставила чашки на столе, нарезала хлеба.
— Где у тебя тарелки?
— Вон там в углу, на ящике. Немытые. У меня их только две, больше никак не заведу, не успела. Да и гостей сегодня не ждала.
— Вижу.
Петровна развязала свой мешок. Выложила на тарелку какие-то пирожки, рядом поставила банку меду.
— Заснула внучка-то?
— Как будто бы успокоилась.
— Садись, почаюем.
— Фу ты! Зачем же вы все это вынули.
— А ты, дочка, на стариков не ворчи. Садись. Нашего попробуй, а мы твоим не побрезгуем.
За чаем начались взаимные расспросы. Нина узнала простую, нелегкую биографию своих гостей. Всю жизнь они отдали труду. Батрачество, тайга, потом работы на приисках, годы партизанской битвы и снова тайга, любимая профессия — трудное дело беспокойных искателей золота. Оказалось, что они хорошо знают Коровина и его семью. Не раз ходили с ним на разведки.
Гости в свою очередь выведали все и про Тарасова и про нее, вплоть до особенностей в поведении и характере;. Судя по всему, полученные сведения не вызывали у них тревоги.
Беседа то и дело прерывалась тем, что просыпалась и стонала больная. Не один раз Петровна подходила к детской кроватке вместе с Ниной. Расспрашивала о том, кто и чем лечит девочку.