— Хорошо, мой мальчик. Но через границу я предпочел бы перевезти их собственноручно. Даже если меня и засекут, то вряд ли скажут об этом вслух. Все ж таки, у князей тоже есть маленькие привилегии.
— А Милан?
— Что — Милан?
— Я могу предложить Милану половину камней?
— Зачем?
— Он заботился обо мне.
— Уверяю тебя, мой мальчик, если бы Милан предполагал, что ты способен заплатить за это, он не стал бы этого делать. Не буду говорить, что он такой бескорыстный, но к тебе на службу он не нанимался. И давать чаевые Милану я бы не стал.
— Вы и не даете. Напротив, вы говорите, что уволите его, когда вернетесь. Раньше я думал, что у вас нет денег, чтобы платить секретарю. А теперь… Вы же князь, вы же можете его держать у себя и дальше!
Вацлав вздохнул. Он уже заметил убийственные взгляды Стаса, который хотел, но пока еще не решился заступиться за Милана. А вот теперь и Янош. Конечно, Милан умел привлечь к себе сердца. И его, Вацлава, сердце тоже…
— Не беспокойся о Милане, Янош.
— А зачем нужно обо мне беспокоиться?
— Милан? Заходи. Коньяка хочешь?
— Не откажусь. Янош, кончай пьянствовать, а то отправлю тебя спать без ужина. А ужин прикажу подать в твою комнату.
— Я так пьян?
— Вообще-то еще больше. Вацлав, чему ты ребенка учишь?
— Это он с горя, Милан. Он, понимаешь ли, узнал, что я князь.
Милан сочувственно вздохнул.
— Не расстраивайся, Янчи. Князья, они тоже люди. Особенно когда спят. Или на отдыхе.
Янош посмотрел на Милана, и вдруг сообразил.
— Но, если ты — секретарь князя, то и ты тоже высокопоставленное лицо.
Милан улыбнулся и вздохнул.
— Я не секретарь князя, Янчи. Я секретарь Вацлава на это путешествие. А это две большие разницы. Меня брал на работу не князь Венцеслав, а Вацлав, как частное лицо.
Янош с недоумением посмотрел на Милана.
— А в чем разница?
— Видишь ли, князь — это лицо официальное. Ему не положено штрыбать где ни попадя в сомнительной компании, тем более, болтаться пешком по лесам и полям и лечить своих спутников более или менее нетрадиционными методами. Князь — это общественный идеал. В Верхней Волыни — это идеальный ученый, который разбирается во всех науках и искусствах. И при этом, по-видимому, не ест, и тем более, не пьет. Я уж не говорю о более прозаических сторонах жизни. Недаром же Вацлав всю дорогу подчеркивает бытовые стороны своего существования! Это потому, что он тонко разбирается в данной ситуации и проводит четкую грань между князем и человеком.
— Ох, и договоришься же ты у меня.
— Терпи, Вацлав. Ты — князь, тебе это по чину положено.
Вацлав улыбнулся и вздохнул. Другого он от Милана и не ждал.
Глава 44
Домой
Утром Милан встал непривычно рано — было около семи утра. Он подумал, что будить спутников пока что не стоит и спустился вниз выпить чашечку чая и раздобыть свежий журнал. Конечно, можно было попросить принести все это в номер, но ему хотелось пройтись. В последнее время, благодаря своему начальнику он вел преимущественно ночной образ жизни, отсыпаясь днем, а вчера он весь день спал в карете, а потом еще и лег пораньше, чтобы отоспаться на просторе. Точнее на мягкой постели и чистых простынях. Так что уже к шести утра он начал ворочаться. Примерно к полседьмому он устал с собой бороться и отправился в душ. А сейчас его неудержимо тянуло на подвиги.
Милан не очень удивился, заметив в холле гостиницы Вацлава, разговаривающего с коридорным. Он подошел поближе.
— Итак, почтовая станция в тридцати километрах отсюда. Скажите, а на чем можно доехать до почтовой станции?
— От гостиницы ходит омнибус с остановками у всех постоялых дворов и проездов в Угорию и Верхнюю Волынь. Вы доедете часов за шесть.
— За шесть?
Вацлав задумался.
— А как часто ходят поезда?
— Каждый час.
Вацлав рассеяно огляделся и увидел подошедшего Милана.
— Привет. Знаешь, говорят, что на поезде можно проехать километров двести — двести пятьдесят в день. Отсюда до Вировитицы тысяча триста пятьдесят километров.
— Тысяча триста сорок семь, — уточнил коридорный.
— Так вот, — продолжал Вацлав. — Если проезжать километров по двести пятьдесят в день, то мы будем на месте, — маг задумался. — Через пять с половиной дней. А если чуть меньше, скажем по двести двадцать, то через шесть. На нашем же экипаже ехать две недели. Ну как, заманчиво?
— Даже очень. Ты же говоришь про восьмимерные поезда?
Вацлав кивнул.
— Всегда хотелось на них прокатиться.