— Вставайте, сони, — позвал маг, — а то у вас есть шанс проснуться под водой.
Милан раскрыл глаза, и стер с лица дождевые капли.
— Мы и сейчас под водой.
Он встал и с усилием потянулся:
— Вы не находите, Вацлав, что нам все же стоило дойти до гостиницы?
— Где твоя романтичность? — удивился маг.
— Подмокла под этим дождем.
Янош несколько секунд лежал, прислушиваясь к разговору, потом встал и быстро сложил тулуп.
— Господин, куда его лучше положить?
Вацлав пронзительно посмотрел на него.
— Простите, Вацлав…
— Дай, я сам положу. У тебя не получится.
— Я постараюсь.
— Лучше найди немного хвороста для костра.
Янош пошел исполнять, Вацлав и Милан посмотрели ему вслед и переглянулись. Вацлав невесело улыбнулся.
— У нас еще осталась колбаса? Доставай.
Они наскоро позавтракали, причем Милан хозяйничал у костра — жарил колбасу и хлеб, раздавал потребителям, разливал по кружкам чай из котелка. Янош брал, что ему давали, и молчал. Вацлав тоже был молчалив.
Уже по дороге Милан спросил:
— Как вы думаете, Вацлав, зачем люди заводят рабов?
— Не знаю, мой мальчик. А ты что думаешь?
— Я раньше как-то считал, что рабов заводят, чтобы они работали. Знаете, раб, работа — однокоренные слова. А наш раб как-то опровергает эту мою теорию.
— Может на языке Угории это звучит как-то по-другому, — предположил Вацлав.
— Может быть.
— К тому же, нам продали его как проводника.
— Ага, чтобы он довел нас от пункта А в пункт Б по дороге без развилок и с многочисленными указателями.
— Следующий раз не будем приставать к случайным прохожим, как бы странно они себя не вели!
— А может он сбежит? — предположил Милан. — Я читал в старинных книгах, что рабы обожают сбегать от хозяев.
— Пока что не торопится.
— Может, мы не правильно себя с ним ведем?
— Как знать? Пока что он честно старается выполнять свои обязанности.
Янош и в самом деле шел в шагах десяти позади них, и сбегать никуда не собирался. Хотя имел для этого массу возможностей. Милан оглянулся, еще раз убедился в этом поразительном факте и вздохнул.
— Милан, — с притворной озабоченностью проговорил Вацлав, — а ты никогда не читал в своих книгах, что о рабах положено заботиться? Кормить, поить, одевать, обувать…
— Если верить тому письму, его уже обули.
— А все-таки?
— Я накормил его завтраком, а до обеда еще далеко.
— А может он еще хочет есть? Смотри, какой он здоровый — не чета нам!
Милан забеспокоился.
— Да, действительно. Янош, ты не голоден?
Янош удивленно распахнул темно-синие глаза.
— Не особенно. Вы хотите остановиться? Но здесь негде. Километров через восемь будет недурной трактир, вы сможете там пообедать.
Но Милан уже озаботился всерьез.
— Слушай, восемь километров — это же два часа по этой слякоти! Может, пока колбасы пожуешь?
Милан остановился и принялся выуживать из сумки колбасу. Вацлав смотрел на него, с трудом сдерживая смех, который, право же, совершенно не уместен в таком серьезном вопросе, как колбаса. Янош подошел к ним.
— Постойте, Милан, это вы только обо мне заботитесь? — удивился он.
— А о ком же.
— Но зачем?
— Должен же кто-то о тебе заботиться. Или ты считаешь это обязанностью Вацлава? Но я его секретарь и вполне способен заменить его в некоторых вопросах.
Янош перевел взгляд с совершенно серьезного Милана, на Вацлава, который старательно изображал на лице серьезность. Правда, его выдавал блеск глаз. Потом опять перевел взгляд на Милана. Тот уже протягивал ему солидный кусок колбасы и кусок хлеба.
— Жаль, что холодное, — вздохнул Милан. — Ну, ничего. Подожди минутку, я сейчас чая достану.
Янош механически взял хлеб и колбасу.
— Ты не стесняйся попросить добавки, — продолжал Милан. — У нас с Вацлавом аппетит умеренный, да мы уже и знаем способности друг друга в этой области. А ты говори, если что, на правах новенького.
— Пойдемте, — предложил Вацлав. — Пожуешь на ходу. — Он чувствовал, что если будет наблюдать за этими двумя дальше, то не выдержит и расхохочется. Милан-то ладно, он к нему, Вацлаву, уже давно привык. А вот Янош может обидеться. Дойдя до этой точки в своих размышлениях, Вацлав прикрыл рот рукой, чтобы сдержать смех. Да, завели раба…
— Меня только одно утешает, — философически заметил Милан. — Как только мы выйдем из Угории, он перестанет быть вашим рабом, вы возьмете его к себе на службу, и с ним можно будет меньше церемониться.