Сыщик, сидевший на корточках у алтаря повернулся к нам, выставляя на показ немигающий зеленый окуляр, заменяющий левый глаз. Из репродуктора, расположенного на месте рта послышался хрип:
— Это орудие убийства. Необходимо произвести глубокий анализ, чтобы…
— Я сказала прекратить, — внезапно в руке у палатины возник болтерный пистолет, нацеленный на судью.
Меня это порядком удивило, но маршал сохранял невозмутимое спокойствие. Похоже, он знал о замашках Афелии куда больше.
— Сестра, я думаю нам всем стоит работать как одна команда, — осторожно начал я, кладя руку на ее бронированное запястье.
И тут же пожалел об этом…
Как только я коснулся доспеха, мгновенно сработали рефлексы воительницы и бронированный локоть врезался мне в грудь, выбивая все дыхание и отбрасывая к перилам возвышения.
Легкие сотрясла судорога, из уст вырвался припадочный кашель. Потребовалось усилие, чтобы устоять на ногах и не вскрикнуть от боли трещавших костей. Смахнув с глаз проступившие слезы, я бросил яростный взгляд на сестру, но тут же замер, как вкопанный.
Вместо Афелии на меня смотрела канонисса Луриния. Ее кроваво-красную котту развевал сухой ветер степи, несущий с юга запах гари и прометия. Воительницу окружали сестры в белых с красным доспехах. Все они нацелили свое оружие на меня и мое сопровождение.
Стоявшие неподалеку гвардейцы из уцелевших полков в недоумении обменивались взглядами, не понимая, что происходит и кого им поддерживать.
Глубоко внутри меня зрела бессильная злоба. Сороритас были непреклонны в своем решении, и это выводило из себя. Сейчас, когда наши силы перенесли тяжелый удар, они были готовы бросить нас и отправиться за призрачной надеждой на охваченный едкими туманами архипелаг.
Зубы скрипнули от ярости. Мне стоило догадаться раньше, что поход на Сицилус нужен был только для того, чтобы раздобыть транспорт до материка. Но я до последнего надеялся, что разумность перевесит праведный гнев и костное чувство долга.
Несмотря на проявленное в битвах мастерство, меня не покидала уверенность, что Луриния ведет своих подчиненных на смерть. Никакие реликвии не могли уцелеть в том хаосе, а если даже чудом сохранились, то теперь находятся в сердце вражеских владений. Так тратить боеспособные силы…
— …безумие, — прошептали мои пересохшие губы в ответ на горящий ненавистью взгляд.
— Опустите оружие, Хальвинд, — произнесла канонисса голос Афлеии, и мир вокруг начал приходить в норму.
Как только рассудок вернулся, я обнаружил себя стоящим напротив Афелии, нацелив в нее свой пистолет. Лишь благодаря невероятному самоконтролю удалось удержать оружие в руке и сохранить на лице то выражение холодной уверенности, которое на нем было.
— Вы тоже, сестра, — вместе с этими словами пистолет вернулся в кобуру, а по лбу потек холодный пот. — Маршал, пожалуйста уберите это от сюда.
Ничего не говоря, командир судий сделал какой-то жест, после чего вериспекс подчинился. Он отключил ауспик и принялся разбирать аппаратуру, стоявшую у алтаря.
Только тогда Афелия опустила болтер и прицепила его к магнитному замку на бедре.
— Прошу вас больше не провоцировать меня, — произнесла сестра спокойным голосом и направилась к лестнице. — Вы в доме Бога-Императора, братья! А потому ведите себя почтительно. Опустите оружие, сестры.
Безумие.
Понадобилось еще несколько минут, чтобы напряженная атмосфера начала рассеиваться, и сыщики вновь приступили к осмотру святилища.
Под моим руководством и с помощью знаний Афелии, мы проверили каждый угол, каждый ход, которым можно было пробраться в атриум помимо главных врат. Конечно, палатина не позволила слугам маршала использовать мощные ауспики, способные найти какие-то скрытые полости в стенах, но хотя бы удалось отыскать все следы и отпечатки.
Сбор улик закончился только к вечеру. К тому моменту моя голова налилась свинцом, а ноги грозили надломиться. Но дело того стоило. Пока челнок арбитров с ревом покидал пределы соборного города, я вновь перечитывал записи в инфопланшете.
Теперь можно было утверждать почти наверняка, что помимо убийцы и жертвы, в атриуме находился кто-то еще. Судя по характерным следам волочения и мелким нитям, оставшимся на рельефной поверхности стен, этот «кто-то» очень не хотел, чтобы его обнаружили.
Однако это добавляло новых вопросов. Если этот свидетель скрывался от убийцы, то они не были сообщниками. И раз так, то почему никто до сих пор не сообщил сестрам или лично мне о том, что видел? Может ли это означать, что помимо канониссы был убит кто-то еще, чье тело оказалось спрятано?