Но были и вовсе удивительные случаи. Брошенные, никому не нужные души, окружённые многочисленными друзьями и родственниками, поклонниками.
Но именно они были самыми одинокими.
И он забрал их.
Некоторые ему запомнились особенно ярко.
Сцена 1. Кухня
-Но каким образом вам удалось обойти охрану?– в третий раз спрашивал изумленный Райковский, выкладывая ароматный сыр в пеструю крапинку на чёрную овальную тарелку. Алла и Игорек (маленький человечек представился именно так, шаркнув толстой ножкой о каменный пол) сервировали брошенный Милой стол, шумно и с причмокиванием отпивая вино из высоких бокалов.
Мила, все еще в состоянии шока, сидела на краешке стула и ждала, когда подействуют чёртовы антидепрессанты, автоматически водя глазами за снующими от кухонного стола к обеденному, фигурами. Увидев гору пластиковых ресторанных коробок, Алла не раздумывая, засучила рукава. Все остальные молча к ней присоединились. Все, кроме Милы.
–Как, как! – Алла двинула вверх бровями, ловко вываливая непонятного цвета субстанцию в аккуратную розовую пиалу. Рядом Игорек виртуозным движением переместил салаты в несколько глубоких салатниц, подхватил их маленькими толстыми пальцами, и покружил через кухонный зал.– А вот так! Я отвлекала охранников, наплела им, что моя «десятка» в колее застряла, Игорек поколдовал с воротами. Охрана ваша, кстати, молодца, с «десяткой» отшила меня, но время мы выиграли.
Порционные тарелки «Виллерой и Бох» тихонько звякнули в Аллиных мощных красных руках.
Райковский, протирающий микроскопическое капли на десертных тарелках, поперхнулся.Так легко и нагло его ещё никто не проводил.
–Зачем вы это сделали ? – так же изумленно спросил он.
Алла хрипло изобразила зловещий смех, ударив рукой по джинсовой полной коленке.
–Ну как же мы могли появиться без сюрприза!
Мила сделала попытку улыбнуться. Алла не изменилась.
–Надо же, насколько несовершенна система… – будто бы мысля вслух, задумчиво произнёс Райковский.– Ты думаешь, нет, ты уверен, что находишься в полной безопасности, а любой человек берет и ломает твою крепость одним легким движением.
–Система властна лишь над теми, кто в неё верит, уважаемый! – хмыкнул Игорек, левой рукой поправлялся салфетки, а правой философски размахивал бокалом красного вина. Его круглые глаза-точки возбужденно блестели, вокруг пухлого рта отпечатался темно– бордовый полукруг, отчего он был очень похож на вампира.– Хотите ее обойти, уважаемый? Просто представьте, что нет никакой системы. И все.
Райковский молча обдумывал услышанное. То, что нет никакой системы, он представить не мог. Потому как всю свою жизнь он во всем видел Систему, чувствовал ее, и, мало того, с ней прекрасно взаимодействовал. Системе он отдал почти что все время своей жизни. А Система осыпала его благами в ответ. Наверное, это был лучший роман в его жизни. Система– единственная женщина, которой он действительно, по– настоящему, доверял.
–Аа, не нравится! – хмыкнул Игорек, пристально наблюдавший за Райковским. – Знаю знаю…сам таким был. В девяностые я…
И тут что-то мягкое шмякнулось на пол. Алла, Игорек и Райковский синхронно, как будто разучили заранее это движение по команде, обернулись. Около обеденного стола на полу лежала Мила. Голова ее попала аккурат в солнечную полоску, которая проникла, как шпион, сквозь плотные шторы, расшитые золотыми розами.
Дедушка Афанасий
Все дедушку, конечно, любили. Но все были заняты. Такая уж жизнь. Кто на работе, кто на учебе. Кто взял, да в отпуск поехал. Тоже времени нет.
Дедушка Афанасий целыми днями смотрел телевизор и выдумывал себе разные дела. То картошку сварить, то любимые шахматы протереть, то фотографии старые пересмотреть. Если какая порвалась– подлатать скотчем. И в отдельную папочку. Раритетно– музейную. Иногда дедушка ждал звонка от внучки Аленочки, но только иногда. Он не разрешал себе ждать слишком часто. Чтобы зря не расстраиваться. Аленочка на работе, да и замуж ей надо. Молодая, красивая, вся в дочку. Что со стариком– то сидеть, просиживать. У него вон сколько всего! Нечего жаловаться. Целая однокомнатная квартира, даже с балконом. Красота! Начистил картошки, супу наварил, потом за шахматы– протрешь, поиграешь то за белых, то за чёрных. Так и день проходил.