После короткого отдыха снова за работу. У нашего правого борта уже ошвартовался сторожевой корабль «Ураган». Началась перекачка топлива. Потом передали мазут и воду на «Смерч», а сами приняли на борт более трехсот бойцов и офицеров морской пехоты из бригады полковника Крылова для доставки их в тыл на отдых и лечение.
За время стоянки в Линахамари успели осмотреть окрестности порта. На причалах еще шла перепись оставленного врагом имущества. Несколько моряков наблюдали за этой необычной работой. Любопытных, прибывших посмотреть трофеи, угощали кислыми фруктовыми конфетами.
Побывали мы и на мысе Крестовом, где совсем недавно геройски дрались с егерями отважные разведчики Леонова, Барченко–Емельянова, Пшеничных. Это они помогли десантникам преодолеть в Линахамари рогатки из колючей проволоки, фугасы и яростный огонь пушек и огнеметов. Мы с интересом слушали подробности этой операции. «Живучий» еще не раз заходил в Линахамари. Из Кольского залива мы эскортировали транспорты с грузом, а на обратном пути производили поиск вражеских подводных лодок.
В памяти сохранился эпизод, происшедший в один из тех дней.
Возвращаясь 26 октября из Линахамари, «Живучий» стал на якорь в Пумманском заливе. Я тогда был на вахте. Вижу, со стороны противника летит советский самолет. Вот он пошел на снижение. Не дотянув километра до берега, машина упала в воду и тут же затонула.
На месте падения самолета я увидел плавающих в надувных жилетах людей. Срочно доложил об этом командиру. Рябченко тут же послал «малый охотник» «МО-431», сопровождавший «Живучий», подобрать летчиков. Вскоре экипаж самолета был доставлен на эсминец. Пострадавшим быстро оказали необходимую помощь, переодели в сухое, отвели их в каюту.
За ужином в кают–компании командир самолета лейтенант Николаев рассказал подробности этого полета.
15 самолетов 36–го минно–торпедного полка под прикрытием 22 истребителей наносили удар по фашистским кораблям в Тана–фьорде[57]. Над целью зенитный снаряд попал в их самолет. Вначале заглох левый мотор, потом стал «чихать» правый. Видя, что до аэродрома не дотянуть, командир принял решение сесть на воду, поближе к эсминцу, рассчитывая на помощь моряков. И она подоспела вовремя. С того памятного дня у нас завязалась крепкая дружба с морскими летчиками.
Вечером 1 ноября моряки «Живучего» слушали приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении всей Печенгской области. Было приятно сознавать, что в этом есть и частица ратного труда нашего экипажа.
Тараном, снарядом и бомбой!
Осенью 1944 года Красная Армия громила гитлеровцев на подступах к рейху, освобождая народы Европы от нацистской тирании. Крах фашистской Германии был предопределен. Даже скептики за границей уже не сомневались в этом. Но, как известно, «утопающий хватается за соломинку». Такой «соломинкой», по мнению гросс–адмирала Деница, были для фашистов подводные лодки. Дениц объявил, что только подводный флот может спасти Германию. Ему удалось добиться дальнейшего увеличения строительства подводных лодок. Появились опытовые подводные лодки с силовыми установками Вальтера, способные развивать большую скорость под водой. Устройство «шнорхель» позволяло им заряжать аккумуляторы и плавать под дизелями на перископной глубине.
Когда на Севере наступила полярная ночь, гитлеровские подводные лодки стали пиратствовать и в надводном положении. Радиолокационные и гидроакустические станции позволяли фашистам скрытно выслеживать конвои и отдельные суда. Против кораблей эскорта и транспортов враг применял самонаводящиеся акустические торпеды. Кроме того, немцы использовали мины с различными взрывателями, включая акустические и гидродинамические. Первые взрывались от шумов работающих механизмов и гребных винтов, вторые — от изменения гидростатического давления воды, возникающего вблизи движущегося судна.
Оснащение вражеских лодок новым оружием и техническими средствами сопровождалось дальнейшим ростом их численности. К концу 1944 года в фьордах Норвегии базировалось до 60 гитлеровских субмарин[58].
Основными силами в борьбе с вражескими подводными лодками продолжали оставаться эсминцы, сторожевые корабли, тральщики и «охотники» за подводными лодками, а также противолодочная авиация. Последняя была оснащена радиолокационными средствами для обнаружения и глубинными бомбами — для поражения подводного противника.
Защита морских коммуникаций осуществлялась в порядке повседневной боевой деятельности флота. Однако для охраны особо важных конвоев проводились боевые операции.
В этом случае увеличивался состав эскорта, усиливались разведка и наблюдение за вражескими подводными лодками, а по маршруту перехода производился предварительный поиск авиацией и кораблями.
В одной из таких операций в ноябре участвовал и наш «Живучий». Она проводилась под руководством командующего Беломорской флотилией Северного флота вице–адмирала Ю. А. Пантелеева и имела целью обеспечить безопасность перехода крупных ледоколов «И. Сталин» и «Северный ветер» (конвой «АБ-15») из центральной Арктики в Белое море после завершения ими арктической навигации.
Гитлеровцы зорко следили за обстановкой в Арктике и заблаговременно развернули на трассе перехода конвоя до 10 подводных лодок[59].
Для непосредственного охранения конвоя было создано два отряда эскортных кораблей. В них входили эскадренные миноносцы, сторожевики и тральщики. Первый отряд в составе эсминца «Деятельный», шести «больших охотников» и пяти тральщиков вступил в охранение 17 ноября у кромки льда в Карском море. «Живучий» был включен в состав второго отряда, в который входили также лидер «Баку», эсминцы «Гремящий», «Разумный», «Разъяренный», «Жгучий», «Дерзкий» и «Доблестный». Командиром второго отряда был капитан 1–го ранга А. И. Гурин. Отряд вышел навстречу конвою из Иоканги в 2 часа ночи 18 ноября.
Погодные условия сложились неблагоприятно. Вначале пурга закрывала все кругом, а чуть позже ее сменил густой туман. Потом все повторилось сначала. Крепчал и ветер. Термометры показывали 18 градусов ниже нуля.
Я был на мостике. Порывистый ветер бросал в лицо сотни ледяных игл, от уколов которых не спасал даже шерстяной подшлемник. До смены оставались считанные минуты, но они тянулись необычно долго. Сменившись с вахты, я зашел в кают–компанию погреться у электрического камина. Был поздний час, но здесь я застал Гончарова и Никольского. Штурман в походах почти не вылезал из рубки и только изредка спускался вниз выпить чашку чая. У его ног уютно мурлыкала общая любимица команды кошка Мэри.
Кошки, я слышал, очень чувствительны к магнетизму, и на кораблях не приживаются, но наша, очевидно, была исключением. Когда она ловила крыс, никто не знал, хотя ежедневно мы обнаруживали по нескольку задавленных грызунов. Крысы причиняли много неприятностей: таскали у матросов воротнички и носки, грызли у офицеров погоны. А однажды они даже повредили свинцовый кабель, выведя из строя размагничивающую противоминную обмотку. С грызунами на корабле вели борьбу все — делали силки на трубопроводах и других коммуникациях, ставили капканы, но избавиться от крыс не удавалось.
Никольский любил заглянуть в кают–компанию просто так, «на огонек». Здесь всегда можно было услышать новости походной жизни, узнать обстановку «наверху».
Не успели мы перекинуться и парой фраз, как раздался сигнал боевой тревоги. Быстро взбежав на мостик, я сразу понял причину: крупные волны одна за другой перекатывались через низкий борт эсминца, доставали до надстроек. На сильном морозе водяные струп сразу же замерзали, покрывая все сплошной ледяной коркой. Льдом обросли мачты, палубы, мостик, орудия. От его тяжести погнулись леерные стойки. Появился сильный крен, корабль плохо слушался руля. На околку льда были брошены все силы.
На шаткой и скользкой палубе, обдаваемые ледяными брызгами, моряки ломами и лопатами бились со льдом. Труднее всех пришлось минерам. Волны все чаще докатывались до кормы. Начали обмерзать в стеллажах глубинные бомбы. Боеготовность кормового боевого поста оказалась под угрозой. Понятно, что ломы здесь не могли пригодиться. Что же делать? Выход нашелся. Коммунист Лукьянцев предложил отпаривать бомбы горячей водой. Минеры по очереди спускались в котельное помещение и возвращались на ют с окутанными паром ведрами в руках.