Не спали в ту ночь и на «Живучем». У радиолокатора и гидроакустической станции, в машинных и котельных отделениях бдительно несли вахту моряки. Взрывы один за другим грохали по корпусу корабля — это минеры «Живучего» периодически сбрасывали за борт сковывающие серии глубинных бомб.
От частых взрывов, а может быть, от штормовых сотрясений на «Живучем вышла из строя радиолокационная станция — отскочил верхний конец фидера. Необходимо было припаять его. Плексигласовый колпак антенны возвышался над мостиком. Днем на ликвидацию неисправности ушло бы несколько минут, а в темноте при такой качке не то что паять, подняться по скоб–трапу рискованно. Да и освещение включать не разрешалось. Но радиометрист Александр Петров все же сумел устранить поломку. Он достал парусиновый чехол от антенны и, рискуя сорваться, поднялся с ним наверх. Краснофлотец Баринов помог ему накрыть этим чехлом купол антенны радиолокатора. Светомаскировка была обеспечена. Петров быстро припаял кончик фидера, и через несколько минут корабль стал «зрячим».
Утром спасательные работы были возобновлены. А ветер не стихал — 8 баллов и крупная зыбь с норда. Тральщики заливало водой, и их отпустили в базу.
Аварийное судно за ночь сдрейфовало к Кильдину, до берега оставалось всего пять кабельтовых. Подойти к нему эсминец не мог. Вскоре на помощь подоспели буксиры «М-2» и «М-12» с мощными буксирными устройствами и лидер «Баку». В небе появились два противолодочных самолета. Общими усилиями эсминцев и буксиров корма транспорта в начале суток 2 января была приведена в Териберку.
Пятеро отважных моряков, выполнив задание, благополучно вернулись на корабль. Они провели на «Тбилиси» 40 часов 15 минут[69]. Позднее все они были награждены боевыми орденами.
Враг повержен
В середине января 1945 года началось мощное наступление советских войск. Весь фронт — от Балтийского моря до Карпат — пришел в движение. Победный гром орудий гремел на территории Восточной Пруссии, в Западной Польше, в немецкой Силезии, в Чехословакии, Венгрии.
Североморцы вместе со всеми советскими людьми радовались каждой новой победе Красной Армии. У всех было приподнятое настроение. Моряки горели желанием внести свой вклад в дело разгрома врага.
В результате успешного наступления войск Карельского фронта, поддерживаемых Северным флотом, осенью 1944 года обстановка на Северном морском театре в корне изменилась. Немецко–фашистские войска потеряли многие свои позиции. Авиация гитлеровцев, лишенная аэродромов, расположенных вблизи наших баз, перешла теперь главным образом на ведение разведки. Надводные корабли немцев были малочисленны и обеспечивали в основном дозорную службу и эвакуацию. Последний их крупный корабль — линкор «Тирпиц» был потоплен в фиорде 12 ноября 1944 года английскими бомбардировщиками[70].
Казалось бы, боевая деятельность Северного флота должна заметно снизиться, но в действительности этого не произошло. Немецкое морское командование, несмотря на безнадежность дальнейшей борьбы, не отказалось от намерений нарушить наше судоходство на Севере, считая, что в победах Красной Армии большую роль играет помощь союзников. С этой целью в базы Норвегии из других районов были дополнительно переброшены подводные лодки, численность которых к началу 1945 года была доведена до 100 единиц[71].
Позиции вражеских лодок, как и в конце 1944 года, располагались вдоль побережья и у входов в базы Северного флота. Там в узких стесненных районах подводные хищники подстерегали «добычу», нападая на корабли поодиночке и группами. Наиболее опасным в этом отношении районом был Кильдинский плес. Подводные лодки действовали здесь в непосредственной близости от берега, атакуя корабли с больших дистанций самонаводящимися торпедами.
Возросла и минная опасность. Вражеские подводники минировали фарватеры и узкости в Баренцевом и Белом морях, применяя мины с различными взрывателями. Нагрузка на противолодочные силы возросла. Многие корабли работали на износ. Личный состав эсминцев проявлял буквально чудеса изобретательности, чтобы приспособить устаревшее оборудование к потребностям сложившейся обстановки. Любое новшество становилось достоянием всех экипажей.
Основным оружием в борьбе с подводными лодками были глубинные бомбы и реактивные мины, расход которых от похода к походу возрастал. Для пополнения противолодочного боезапаса корабли вынуждены были заходить в базу. Минеры разработали усовершенствование, позволившее комплект больших глубинных бомб довести до 150, а реактивных мин до 144 штук, то есть увеличить почти в два раза. А это уже что-то значило!
Но больше всех смекалки по-прежнему требовалось от личного состава электромеханической боевой части. И надо сказать, наши ребята были неистощимы на выдумку. Приведу такой пример. В начале января эсминцы эскортировали из Белого моря в Кольский залив 15 союзных транспортов. Когда переход приближался к концу, разыгрался шторм. В один из трюмов «Деятельного» стала поступать вода. Нужно было срочно устранить течь. Краснофлотцы Кондрашев и Акимов сделали небольшие углубления вокруг трещины и попытались залить их цементом. Но цемент не затвердевал в забортной воде. Тогда по предложению инженера–механика Зуева трюмные вырезали парусиновую заплату, покрыли смесью (песок и цемент, замешанные на кузбасс-лаке), в отверстие продели медную трубку, вставив ее одним концом в трещину, и наложили заплату на поврежденное место. Парусина плотно пристала к кромке днища, а воду несложно было отвести через трубку. Потом трубку заглушили пробкой, и течь была устранена окончательно. Подобных примеров изобретательности наших моряков можно привести сколько угодно.
В последние месяцы войны немецкие подводные пираты стали действовать дерзко, с отчаянием обреченных. В связи с этим наше командование приняло ряд дополнительных мер для усиления противолодочной обороны. Число кораблей эскорта непрерывно росло. Если в кампании 1944 года на каждый транспорт в среднем приходилось два эскортных корабля, то в январе 1945 года — уже четыре, а в феврале число их достигало восьми. Противолодочную оборону транспортов нередко организовывали из двух линий кругового охранения.
Гитлеровские подводники прибегали к различным ухищрениям, чтобы ввести в заблуждение наших гидроакустиков. Они применяли, например, имитационные патроны, выстреливая их далеко в сторону от своего курса и создавая тем самым эффект присутствия подводной лодки там, где ее нет. Но эта уловка врага быстро была разгадана. Наши акустики научились распознавать, где лодка, а где имитатор, научились уклоняться от прямоидущих торпед.
Но эффективных средств борьбы с самонаводящимися торпедами у нас не было. И немцы пользовались этим своим преимуществом. 16 января гитлеровской подводной лодке удалось потопить эсминец «Деятельный», а спустя четыре дня нанести серьезные повреждения эсминцу «Разъяренный».
Я беседовал со многими участниками того похода, изучал архивные документы, встречался со спасшимися членами экипажа «Деятельного», кое–что видел и слышал сам. Все это помогло мне восстановить весь ход событий. Вот как они развивались.
...В Кольском заливе на якорях стояли шесть транспортов типа «Либерти» и два танкера беломорской группы союзного конвоя. Для эскортирования их были выделены семь эсминцев и четыре «больших охотника». В море вторые сутки бушевал шторм, и на ближайшие дни прогноз был неутешительным. Поэтому, чтобы не задерживать надолго иностранные суда с грузами, которые необходимо было доставить в беломорские порты, командующий флотом распорядился отправить конвой под охраной одних эсминцев («большие охотники» в штормовых условиях использовать было нельзя), добавив в состав эскорта еще два эсминца[72].
Перед выходом в море командир конвоя капитан 1–го ранга А. М. Румянцев, ставя задачу командирам эсминцев, сказал: