Дама представилась мне Аделью – странные бывают вкусы в наших палестинах! Кому вот из ее родителей пришло в семидесятых – годах космонавтики, разрядки, Вьетнама – назвать свою девочку столь странным именем?
– Что у вас случилось? – участливо поинтересовался я.
– Вы меня извините, может, я зря пришла, но, знаете… – Она прятала за многословием смущение. – Я потеряла одну дорогую мне вещь. Колечко. Формально – совсем безделица, серебро с гранатом. Но оно подарок любимого человека. Я все обыскала! Все! Самое ведь обидное, я дома его где-то посеяла – точно совершенно, и как корова его языком слизала. Не знаю, как вы мне поможете – но вдруг сможете?
– Расскажите, когда вы видели его в последний раз? И дайте мне руку.
Я взял в свою правую ее десницу – чуть трепещущую и прохладную от волнения на кончиках пальцев.
– Я возвратилась домой…
– Откуда?
– Из кафе, мы с подружками были днем, стала раздеваться. Сняла с пальца кольцо и положила…
Я настроился на ее волну и почувствовал, что она совсем не врет и даже нисколько не приукрашивает: в самом деле, вот она возвратилась домой. Никого рядом. Перед моим внутренним взором возник ее образ: вдохновленная, чуть подшофе. Она в своей квартире, перед комодом с зеркалом. Уже разделась, в трусиках и лифчике, и я вижу ее еще вполне приличную фигуру и как она – внимание! – вытаскивает из ушей сережки. В отличие от колечка – совсем не дешевые. Мне так и хочется вскричать неведомому оператору: дай крупный план! И замедленную съемку, пожалуйста! Да-да, спасибо: я вижу, как она кладет серьги в шкатулочку. А вот теперь – теперь она снимает с пальца то самое простенькое, но изящное колечко. И… И?.. И тут раздается телефонный звонок – там, в прошлом, в квартире моей клиентки. Она отворачивается от зеркала. Хватает сумку – та валяется на кровати. Роется в ней. Телефон звонит. А кольцо? Где оно? Как и она, я не вижу! И вот женщина достает, наконец, телефон и говорит: «Алло!» – и снова поворачивается к зеркалу, и снова смотрит на себя с мобильным (и в бюстгальтере с трусиками), но на столешнице вещицы нет. И в шкатулке кольца тоже нет.
– Подождите, Адель! – прерываю я ее. – Давайте еще раз. Очень медленно. Шаг за шагом. Секунда за секундой. Вы снимаете кольцо, и тут звонит телефон…
И она послушно начинает вспоминать сызнова. А я следую за картинкой, появляющейся в ее мозгу. Вот Адель сняла колечко. Она держит его в левой руке. Звонит телефон. Она оборачивается. Однако левая рука с кольцом продолжает движение. Но! Стоп! Внимание! Кольцо не попадает на столешницу комода. Оно падает, летит вниз, хлопается о паркет, отскакивает, отлетает куда-то в угол…
– Вы на полу смотрели? – прервал я рассказчицу.
– Каждую половицу. Каждую!
– Под кроватью? Под комодом?
– Ах, боже мой, да! Конечно же!
Пальцы Адели в моей руке перестали подрагивать, успокоились, потеплели. И сквозь ее длань, как сквозь идеальный метафизический проводник, я продолжал видеть, что рассказывает она абсолютную правду: весь пол в комнате прощупала, каждую паркетинку – и ничего.
– Кто вам это кольцо подарил? – спросил я.
Она слегка смутилась:
– Мой… друг.
– Он знает о пропаже?
– Нет, я не говорила.
– А он мог сам найти кольцо, да ничего не сказать – чтобы, допустим, проучить вас?
Она возмутилась и вслух, и ментально (и я ей поверил):
– Да что вы! Он не такой!
– Давно инцидент с кольцом произошел?
– Неделю назад. – Взглянула жалобно. – Я это кольцо всегда надевала, когда мы с моим другом встречались. Я ему говорила, что оно удачу приносит. Нам обоим. Он расстроится, когда узнает, что кольца нет.
– Кто у вас еще в квартире бывал?
– На уборщицу намекаете?
– Ни на кого я не намекаю.
– Но я на всякий случай вам фотографию моей уборщицы принесла.
– Значит, это ВЫ на нее намекаете, – усмехнулся я. – Но фото нам мало поможет. Оно только шарлатанам помогает, потому что, кроме нанесенных на бумагу химических веществ, в карточке нет ничего и не бывает.