Но у меня по крайней мере есть «Аэрон». И я действительно люблю это долбаное кресло.
В 8 часов я решаю, что наступило действительно подходящее время посмотреть телевизор. В 8.30 прихожу к выводу, что можно выпить.
Захватываю бутылку мерло — и бокал для приличия — из кухни, приношу все это в гостиную. Переключая каналы, с восторгом обнаруживаю, что через двадцать минут по AMC начнется «Тутси». Наливаю себе еще один бокал и устраиваюсь поудобнее. Несомненно, предстоит изумительно приятный вечер.
И все рушится, как только слышу звяканье дверной цепочки.
Сука! Больше всего ненавижу свою соседку именно в те моменты, когда она возвращается домой.
Бряцанье в дверях продолжается невыносимо долго, пока наконец не достигает пронзительного крещендо. Дверь распахивается, и появляется расплывчатое пятно: светлые кудряшки и длинные ноги.
Аманда выпрямляется и изящным взмахом длинной руки отбрасывает назад кудряшки, поправляет белоснежную блузку и скромно одергивает подол юбки. Небрежно сунув ключи в сумочку, она предстает передо мной как образец уравновешенного совершенства. Но ее щеки, от природы бледные, словно фарфоровые, окрашены легким румянцем. Она явно выпила.
Аманда ослепительно улыбается.
— Ты сегодня нашла работу?
— Нет. А ты сегодня нашла парня? Улыбка гаснет. Демонстративно не замечая меня, она проходит в кухню.
Слышу, как Аманда гремит там чем-то. Скрипит дверца холодильника, хлопает дверца шкафа, звенит металлическая посуда. Я раздраженно прибавляю звук телевизора.
— Эй! — Аманда просовывает белокурую головку в гостиную. — Не знаешь, что случилось с вином? Я помню, что со вчерашнего дня оставалось как минимум полбутылки.
Поздно изображать невинность. Бокал с вином в дюйме от моих губ. Пустая бутылка — на кофейном столике, не далее чем в футе от меня.
Аманда хмурится, скрестив руки на груди. Слышу, как на заднем плане Дастин Хофман отчаянно умоляет дать ему роль: «Хотите, чтобы я стал повыше? Я могу стать выше!» Я бы захихикала, если бы меня не жег суровый, ядовитый взгляд Аманды.
Она кивнула в сторону экрана:
— Что это ты смотришь?
— «Тутси».
— Н-да, думаю, этот номер не пройдет.
Аманда хватает пульт и выключает телевизор. И перспектива тихого вечера гаснет вместе с экраном.
— Думаю, нам следует пройтись.
— Нет.
— Почему? Тебе вроде не надо завтра вставать с утра пораньше.
— Но тебе надо, — с надеждой напоминаю я.
Она закатывает глаза.
— Ничего, справлюсь.
Я прекрасно понимаю, что обречена на поражение в этом поединке.
— Куда ты хочешь сходить?
— У одного моего приятеля вечеринка в Трайбеке.
— В Трайбеке? — морщусь я. — Нужно переодеваться?
— Конечно, нужно! Ты же в халате!
— Можно надеть джинсы?
— Замечательно! — Аманда гневно всплескивает изящными наманикюренными ручками. — Надень джинсы!
Бар в Трайбеке не такой противный, как я опасалась. В прошлый раз, вытащив меня в этот район, Аманда нашла местечко, обозначенное в рекламных буклетах как «Лучшая тусовка одиночек». Оно не имело ни названия, ни вывески, только серебряный значок над входом. Что еще хуже, внутри все было словно вытесано изо льда. Холодное, блестящее и отвратительно прозрачное. Весь вечер я провела в напряжении, стараясь не задеть острых краев предметов, постоянно опасаясь разбить бокал с мартини, задевая шваброобразных девиц-моделей на шестидюймовых каблуках и мужчин в скользких шелковых шортах. Неудивительно, что, пробираясь в заднюю комнату, я наткнулась на ничего не подозревающую женщину. Я начала истово извиняться, но тут смекнула, что бедняжка, в которую врезалась, лишь мое отражение в зеркале. Задняя комната оказалась миражом.
Однако бар, где мы сегодня обосновались, стал приятным сюрпризом. Смутное воспоминание о тех временах, когда бары были барами — местом отдыха уставших разбойников, гаванью для мучимых жаждой моряков, — а не шикарными уголками в вестибюлях отелей для любителей коктейля «Беллини» и кокетливых официанток.
Аманда, как всегда, застряла у входа. Даже в убогих дверях, типа «дырка-в-стене», она считает необходимым обставить свое появление, как невеста на выданье, дебютантка, представляющая себя высшему обществу. Однако ее скромная девичья улыбка пропала втуне. Клиенты именно этого заведения выглядели взбитыми, как их коктейли, а лица были такими кислыми, будто им пришлось обсасывать слишком много оливок.