Ощупав свое тело, Ракутин убедился в отсутствии ранений. Крови, вроде бы, нигде и никакой нет… форма местами порвана, так это и понятно. Уцелела и полевая сумка, на ремне осталась кобура с «Браунингом». Автомат… он где-то там – у сгоревших автомашин. Нет и вещмешка – тоже в машине остался. А стало быть – нет и скудных запасов. Там, правда, и было-то… пара сухарей, да полбаночки трофейного мармелада – утром не доел, торопился. Хм, зря, значит, спешил.
Лучше бы поел…
Ну, кто спит – тот ест! Так, кажется, дед Миша говаривал?
Вот и пос…поедим…
– Генрих! Ты куда полез?!
– Да тут следы есть… полз кто-то…
– И черт с ним! Раз полз, значит, не может идти. А раз так – и воевать не способен. Пускай себе ползёт… подохнет где-нибудь в траве!
– Что же – так его и бросим?
– А зачем нам сдался этот русский? Ну, предположим, ты его найдешь. И что? Потащишь в госпиталь? Чтобы его там лечили? Не смеши меня…
– И то верно… Ладно, пойдём к остальным, там, похоже, тоже дело к концу идет…
Когда голоса солдат затихли где-то вдали, Алексей впервые вздохнул полной грудью.
Пронесло…
Убирая в кобуру пистолет, он мысленно, еще раз сам себя похвалил. Кусты эти… И ведь хватило же сил проползти вчера назад – параллельно своим следам. Так, что оба трофейщика, шедшие практически по ним, оказались совсем рядышком – хоть камнем кидай. И их разговор и разбудил Ракутина, позволив тому приготовиться к возможной схватке.
Но – пронесло…
«И это хорошо – стало быть, не закончились мои деньки!» – мысленно порадовался он.
Осторожно пошевелился – нет, тело всё ещё плохо слушалось, хотя какой-то прогресс всё же имелся. Стало меньше гудеть в голове.
Ну и на том спасибо!
Однако же быстро сюда фашистские трофейщики заявились!
И что из этого следует?
А то, что раз они прибыли сюда быстро, то и добирались откуда-то не из совсем дальнего уголка.
И откуда могут ехать трофейщики утром?
Из ППД (пункта постоянной дислокации) – или как там это у немцев зовётся? Короче – из своего расположения, оттуда, где спали.
А где у нас (да и у немцев, надо думать) трофейщики живут?
Там, где есть возможность эти самые трофеи получить. То есть – либо на передовой (или рядом с ней), либо где-то, где таковые вещи могут воспоследовать.
А это – если и не фронт, то уж зона ведения боевых действий, однозначно!
Немного, значит, мы не дошли…
Чуть вдалеке зафырчал мотор. Немецкая автоколонна готовилась к отъезду. Со своей позиции Алексей не мог всего разглядеть, да и зрение ещё не совсем восстановилось после контузии – перед глазами всё так и двоилось. Что уж там фрицы делали, все ли они забрали – теперь и не разглядеть. Но другого выхода нет, отсюда ещё не скоро удастся уйти, стало быть – будем ждать.
Звук моторов стал выше, пару раз изменил свою тональность – и стал стихать. Уехали…
С полчаса Ракутин пролежал неподвижно, не выдавая себя никаким неосторожным шевелением, потом медленно подполз к краю кустарника и высунул голову.
Насколько он мог разглядеть, на поляне никого больше не было. В смысле – никого живого. Мертвых тел… их хватало. Хоронить немцы никого не стали, только вывернули у погибших бойцов карманы и собрали все оружие. Убитых солдат противника видно не было, но это, надо думать, постарались ещё вчерашние фрицы. Уволокли и один из танков – тот, которому сорвало гусеницу. Второй обгорелой головешкой угрюмо возвышался на гребне холма. Люки распахнуты, и никакого дыма над башней не видно. То ли потушили, то ли всё уже выгорело…
Задача, стоявшая перед капитаном, была совершенно ясна. Ходить он пока не мог, стало быть, нужно какое-то время отлежаться. Как долго? А кто ж его знает… Хотя, то, что голова перестала болеть, кое-какие надежды всё-таки внушало. Сегодня – голова, завтра, глядишь, и ноги…
Необходимо было обшарить подбитые автомашины – какие-то вещи там должны были уцелеть. Пополнить запас продовольствия (вообще хоть чего-нибудь отыскать, откровенно говоря), боеприпасов и вооружения.
Кстати, о боеприпасах…
Алексей проверил свои карманы.
Браунинг с четырнадцатью патронами (один – в стволе, по старой привычке). Запасной магазин – это ещё тринадцать. Картонная коробочка в полевой сумке – итого сорок три выстрела в запасе.
Сорок два – одну пулю он решил твердо оставить для себя.
Далее…
Острый финский нож в кожаных ножнах – память о «зимней войне». Он уже и тут послужить успел…