Я рассмеялся. Умная ведь, стервочка! Да и актерские таланты есть.
-Ладно. Но имя у тебя то же, оно универсальное, - и прищурившись я сообщил ей,- Только учти, если вред нанесен мне, то и тебе будет несладко. Всё что ощущаю я - чувствуешь и ты.
В ответ она серьёзно кивнула:
-Я это уже заметила. Но ведь связь двусторонняя, я так поняла?
Кивнув, я вышел. Понимая, что едва ли не в первый раз в своей жизни позволил собой управлять. Причем на примитивном уровне. Хотя стоит признать идея Рин была и проще и как-то естественнее. Ну, действительно же легче воспринимается версия, что у Хозяина любовница, которую он непонятно где подобрал и относится как к прикроватной тумбочке?
ИРИНА ФУИТ.
Я с удивлением посмотрела на закрывшуюся дверь и попыталась понять что это только что было.
Нет, ну я конечно всё понимаю, но ворваться ко мне в ванную, заставив замереть нагишом в статичной позе под изучающими взглядами... Да мне теперь опять вымыться хочется!
Хотя в произошедшем есть и положительные стороны - Абаддон ни за что в жизни меня не прибьёт пока не разрушит связь, а причинить вред... Ну склонностей к мазохизму я у него пока что не замечала. И тогда получается, что можно пока расслабиться и заняться самовосстановлением, а то что это за зрелище - не девушка, а кошка драная какая-то.
Порывшись в шкафчиках, я нашла какие-то баночки и, понюхав их содержимое, пришла к выводу, что это косметические средства для тела и волос. Обоняние у меня, я ещё в первые месяцы в камере заметила, стало аналитическим. То есть я могу что-либо понюхать и сказать, как это нечто можно использовать. Так однажды в мою камеру принесли миску с какой-то кашей. Я уже хотела было накинуться на неё, но ощутила запах, от которого у меня начинали дрожать кончики пальцев. Заставить себя съесть хоть ложку я не смогла, хотя голодна была в тот момент до крайней степени. Обоняние мне тогда в первый раз сказало, что данную пищу мне есть нельзя - отравлюсь и не факт что выживу.
Так и сейчас, я разбиралась с разного рода баночками, и выбирала для себя подходящие.
Где-то на середине процедуры втирания в свои волосы какой-то пахнущей фиалками настойки, я ощутила, что проснулся голод. Даже не так, вспомнив, что не ела как минимум трое суток, а насытиться во время боя мне не дал Абаддон, я ощутила ГОЛОД.
Сдержав порыв кинуться на поиски кухни в том виде, в котором была, я закончила процедуры и, завернувшись в полотенце, пошла искать себе одежду.
Одевать те тряпки канареечного цвета, которые висели в гардеробе у меня в спальне, мне показалось верхом идиотизма. Нет, я в них конечно влезть смогу, но в длине подол самого длинного платья будет мне по колено. В общем, не соответствую я местным представлениям о красоте, как ни крути.
Так что пришлось мне порывшись выудить непонятно откуда взявшуюся в гардеробе мужскую рубашку напоминающую средневековой покрой. Широкие рукава, непрозрачная ткань, воротник под горло и аккуратный ворот на пол грудины, прикрывающий мою маленькую, но, к сожалению, заметную через ткань грудь.
Повертевшись около зеркала, я пошла в покои хозяина на поиски штанов на первое время. Конечно, Абаддон выше меня на целую голову, но штаны можно и подвернуть.
Надо сказать что его комнаты были обставлены слегка мрачновато. Преобладал стальной, серебряный, черный и красный цвета. Изредка, на картинах попадались изображения довольно таки мирных пейзажей, но присматриваясь к людям на них я старалась больше туда не смотреть. Во-первых потому что как правило людей там было очень мало. А во-вторых чаще всего на полотнах были представлены какие-то убийства и там с упорством маньяка были прорисованы все подробности того, как один нелюдь выпускал внутренности другому.
Помотав головой, я таки отыскала гардероб хозяина и порывшись там нашла среди вороха разнообразной одежды плотные штаны, которые тут же надела, подвернув слегка длинноватые штанины.
Найденные мной ещё в гардеробе прошлой (я так поняла) пассии Абаддона туфли, пришедшиеся мне по размеру, я быстренько нацепила и осмотрела себя в зеркале.
Ну что сказать... Если бы не слишком мягкие черты лица и длинные волосы медно-каштанового цвета, то я бы полностью согласилась на предложение хозяина изображать мальчонку-слугу. А так...
Никогда не любила усложнять дело в том месте, где можно было сделать всё четко и за один ход. Когда мы с папой изредка играли в шахматы он меня часто в шутку ругал, что я слишком прямолинейна и не могу просчитывать действия противника шагов на десять хотя бы вперед. Да, папа был хорошим шахматистом, первый по нашей стране. Он всегда умел делать всё красиво. Красиво ухаживал за моей мамой, которая в институте была на курс младше его и как он говорил "так мило краснела!", красиво обставлял мою детскую, которую я вспомнила только в камере. С любовью взлелеял свой маленький бизнес, состоящий из десятка кофеен по всей стране... Вот только умереть у него красиво не получилось, не как он мечтал, в теплой кровати и, зная, что в соседней комнате спят десяток резвых внуков, а когда меня стали забирать эти существа. Людьми их у меня просто не получается назвать, люди так не поступают.
Бросив мимолетный взгляд на зеркало я отшатнулась. Ё... Это я?! Кожа посерела, на скулах играют желваки, черты лица заострились, а в глазах наряду со слезами появилась боевая краснота. А сами глаза стали красно-янтарного цвета и в норму приходить не торопились. Так, надо взять на заметку либо не злиться, сохраняя каменное спокойствие, либо научиться не выдавать эмоции по крайней мере так сильно.
Вздохнув, я пошла на поиски кухни, что бы хоть что-нибудь съесть.
Изредка я оступалась и шипела, злясь на то, что совершенно разучилась ходить на каблуках. Хотя я и научиться-то не особенно успела, а за время, проведенное в камерах как-то не до каблуков было. Как на зло у девушки, предыдущей владелицы моих апартаментов, была ножка моего размера, а существование обуви без каблука она, видимо, не признавала как факт. И пришлось мне выбрать себе обувку из того, что было.
Мой нос привел меня в средних размеров помещение, в котором пахло чем-то очень приятным на вкус и способным меня насытить. Судя по тому, что тут стояли три внушительные дровяные печки, десяток котлов, два камина таких размеров, что там теленка зажарить было не проблематично и ещё много-много всякой столовой утвари, то пришла я по адресу.
Полазав в закромах я сотворила себе большой бутерброд из местной колбасы и ломтя сероватого хлеба, запивая всё это водой. К слову, я после первого куска застыла примерно на минуту, привыкая к вкусу нормальной пищи, а не крови, которой питалась судя по всему намного больше двух лет.
Когда я съела бутерброд, то принялась готовить что-нибудь посущественнее и не только для себя. Ведь Абаддон вроде тоже живой и ничего не ел столько же сколько и я, а может и дольше. Тем более поваров, способных что-то приготовить, да и вообще слуг я тут как-то не приметила. Так что придется горбатиться самой.
Вот интересно, сейчас-то я могу справиться с мелкими нуждами как себя, так и невольного господина, а потом что? Откуда наберется народ? Интере-есно...
Иногда очень хорошо в полной мере владеть своей памятью, тем более что сама по себе моя память стала почему-то абсолютной. Как я уже говорила, то от нечего делать, сутками слоняясь по крохотной камере с потеками на стенах и одной единственной тусклой постоянно мигающей лампочкой накаливания под непропорционально высоким потолком, мне пришлось себя хоть чем-то занять. Вот так, день за днем я, в перерывах между боями и зализыванием ран, механически мерила гудящими ногами камеру и уходила в себя, вспоминая каждую секунду своей жизни. Как на киносъёмках: когда-то отсняли кадр, а я его в любой момент как монтажер могу просмотреть и убрать нечеткости. Любая деталь в тех условиях была для меня крайне важна. Каждая книга, которую я когда-либо читала восстанавливалась в моей памяти вплоть до запятой. Некоторые книги и фильмы, которые я лишь так, просматривала для общего образования были десяток раз мной перечитаны и поняты заново.