Все произошло значительно проще, чем предполагали Чухломин и Назарка. Поручик Станов знал артомоновского адъютанта, знал его грехи и, ясно, доверял ему... Во дворе острога обезвреженные белогвардейцы встретились «случайно». Улучив момент, Васька шепотом, дрожа от возбуждения, передал Станову, что у него есть возможность вырваться на свободу: в его камере прогнил пол, а наружная завалина осыпалась. Но вся беда в том, что он, Васька, не знал, куда податься после побега. Станов, не колеблясь, указал Сычу последнее место явки, назначенное Цыпуновым. В следующее свидание поручик передал Ваське кусочек бересты, на которой схематично было изображено, как до того аласа добраться.
На этот раз уцелевшие бандиты должны сойтись в покинутой юрте Никифоровых. Павел превосходно знал свой наслег и не случайно выбрал алас, где жил когда-то Степан с семьей. Место глухое, тропинку и ту не часто повстречаешь. И соседей близко нет. С наступлением тепла низины и распадки речушек в тех местах превращались в труднопроходимые бадараны.
Станов сказал Ваське, что Павел летом намерен покинуть Якутию. Он хотел забрать припрятанные в тайниках золото, пушнину и уехать за границу. Об одном не успели сговориться цыпуновские сподвижники — о точной дате сбора.
— Добирайся как-нибудь туда, затаись и жди! — посоветовал поручик Сычу.
Чухломин и Фролов решили взять в плен остатки банды, а если это не удастся — уничтожить их и изъять награбленные богатства... «Сбежавший» от красных Васька обязан был поселиться в юрте Никифоровых и ждать...
Солнце палило немилосердно. В тайге стало душно, одуряюще пахло смолой и багульником. Слабые порывы ветра не проникали под деревья, и пряный воздух казался плотным до осязаемости. Красноармейцы распахнули воротники. Лица у всех были красные, распаренные. Лошадиные бока потемнели от пота.
— Печет! Что там твоя Азия! — заметил Костя Люн и провел сухим языком по шершавым растрескавшимся губам. — Тоже мне страна: зимой холод в дугу гнет, летом — пекло, спасу нет!
Наконец лес расступился, и на разомлевших красноармейцев повеяло прохладным ветерком. Конники выехали к реке. Бойцы сразу задвигались, заговорили охрипшими голосами.
— Сто-ой! — приподнявшись на стременах, скомандовал Фролов.
Через несколько минут расседланные лошади сгрудились на полянке, под укрытием деревьев. Пофыркивая, они лениво мотали гривами и жадно тянулись к реке. Бойцы поспешно посбрасывали с себя пропотелую одежду и с гвалтом ринулись в воду. Щука зеленой стрелой метнулась в глубину. Небольшой заливчик взбурлил, как кипяток в котле.
— Купайся и ты! — перехватив умоляющий взгляд Васьки Сыча, разрешил Назарка.
Купались вдоволь. Посиневшие бойцы, стуча зубами, укладывались на солнцепеке и, пригревшись, засыпали. Фролов решил часов до пяти, пока не спадет зной, дать отряду отдых.
Вечером, когда тени черными лентами разлиновали гладь реки, выступили дальше. Вскоре тропа снова заметалась по тайге. Копыта коней глухо стучали по обнаженным корням и валежинам... Безостановочно вышагивали выносливые якутские лошади, расслабленно покачивались седоки. Им было дремотно, скучно, а у Назарки щемило сердце. Ведь до родного пепелища оставалось совсем близко. Разве назовешь родной юрту, из которой тебя выгнали, будто опаршивевшую собаку? Нет, все равно она родная. Родная до последнего сучка в стене. А может, от юрты осталась кучка золы, углей да остов камелька с обвалившейся трубой?..
Отряд пробирался к цели заглохшими, давно не езженными тропами или напрямик по тайге. Чтобы не обнаружить себя, на аласы не выезжали. Фролов запретил бойцам громко разговаривать. Бойцы почувствовали приближение опасности, подтянулись, стали строже и сдержанней.
Днем на привале Фролов и Назарка в последний раз инструктировали Ваську Сыча.
— Значит, так, Вася, — наставлял Назарка. — Нас близко нет. Заруби это себе на носу! Живи как умеешь и жди. Когда появится Цыпунов, дашь нам сигнал.
— Какой? — шевельнул побелевшими губами Сыч, не поднимая головы.
Назарка подумал, окинул взглядом ближние деревья:
— А вот какой! Возле юрты есть полузасохшая лиственница. Когда приедет Цыпунов, повесь на сучок что-нибудь белое. Ну хотя бы свою нижнюю рубашку. Постирай ее и раскинь. Мы за юртой все время наблюдать будем.
Васька угрюмо слушал, ежился и, как заведенный, кивал головой.
— Все понял, Вася? Повтори! — приказал Назарка.
Сыч покорно повторил сказанное «товарищем уполномоченным комиссаром», часто-часто заморгал.