«Что за люди? — заинтересованно присмотрелся Назарка. — И много, много! Надо будет узнать».
Он шагнул с колеи в снег и, сложив руки на срез ствола, стал ждать. Чем ближе подходили лошади, тем больше возрастало беспокойство Назарки. На узких санях сидели люди в оленьих и собачьих дохах, в шинелях, в полушубках и ватниках. И у каждого в коленях была зажата винтовка.
«Уж не красные ли?» — насторожившись, подумал он.
Но на вид это были самые обыкновенные люди, русские и якуты, и Назарка почувствовал себя спокойнее. Якут красным никогда не будет. Так утверждал Павел.
— Вот он и покажет нам! — когда сани поравнялись с Назаркой, прокричал якут в огромной оленьей кухлянке, обращаясь одновременно и к Назарке и ко вторым саням.
— Паренек, где на время пристать можно поближе станка?
— Вы не красные? — подозрительно спросил Назарка, по очереди осматривая незнакомцев.
— А что?
Обоз остановился. Лошади фыркали, терлись мордами об оглобли, счищая с ноздрей и губ наросший неровными бугорками лед. Не выпуская из рук оружия, с саней соскакивали люди, плотным кольцом окружили Назарку. На всякий случай тот отступил на шаг, увязнув по колена в снегу, и спрятал за спину свой тридцать второй калибр.
— Откуда ты взял, что мы красные? — заинтересованно спросил низенький якут, сделав предупреждающий знак остальным.
Назарка еще раз неторопливо, изучающе оглядел приплясывающих от холода незнакомцев. «Нет, не красные! — сделал вывод он. — Пожалуй, откуда-то издалека едут».
— Почему молчишь?
— Говорили, красные должны скоро прийти! — с тревогой в голосе объявил Назарка. — В наслеге боятся их, не пустят. Павел отряд собрал...
— Разве красные — плохие люди?
— Самые плохие! — поправил Назарка.
— Откуда ты знаешь? — уже серьезно осведомился один из стоявших, в серой потертой шинели с намотанным на шее цветастым шарфом. У него были раскосые глаза и небольшая русая бородка, которая от длительного пребывания на морозе превратилась в сосульку-клинышек с задорно выгнувшимся вперед кончиком. По тому, как он напевно произносил якутские слова, Назарка догадался, что он баасынай[29].
— Павел рассказывал и бумагу отцу показал.
— Какой Павел?
В немногих словах Назарка поведал все известные ему новости.
— Так, так! — поддакивал баасынай с цветастым шарфом на шее. — Значит, хуже зверей красные.
— Ага! Плохо у них. Сказывали, баб на охоту они посылают, мужики лепешки пекут, коров доят. Совсем дураки! — И Назарка презрительно сплюнул.
Дружный раскатистый хохот был ответом на его слова. Назарка обиженно заморгал. Почему смеются, плакать надо!.. Хохотали все бойцы. Смеялся невысокий коренастый якут, растянув рот оладьей, смеялся высокий русский, когда ему перевели слова Назарки.
Назарка смущенно потупился, неладно что-то, однако, сказал.
— Ничего, мы не дадим им этого делать! А сам ты красных видел?
Назарка отрицательно покачал головой:
— Откуда! У нас в наслеге их еще не было.
Через несколько минут молодой охотник гордо восседал на передних санях и посматривал кругом с таким видом, точно вся эта необозримая тайга была его собственностью, а впереди его ждала не маленькая убогая юртенка, а вместительные хоромы вроде нового дома Павла. Он указывал отряду путь к своему аласу.
Назарка подслушал однажды разговор Цыпунова с отцом. Павел говорил, что скоро к ним придет большой отряд русских, не красных русских, а других. Повстречав обоз и убедившись, что это не красные, подросток решил, что это и есть те самые русские, о которых упоминал Павел. Через час на тесный двор Никифоровых было подвезено несколько возов дров и льда.
По юрте трудно было пройти от набившихся в нее людей. Камелек не успевал пожирать подкидываемые дрова. Сухие лиственничные поленья ярко пылали. По стенам метались косматые тени.
— Товарищи, надо же быть сознательными! — сердился боец, заметив, что его котелок отодвинули в сторону и лед в нем таял медленно.
— Поставьте посудину поближе к огоньку! — просил другой, безуспешно пытаясь пробраться к очагу.
— Успеешь! — отвечали ему. — Спешить надо, когда беляков преследуешь!
— Товарищи, рукавицы сушить по очереди.
— Правильно, замыкающим будешь!
Назарка сидел на низенькой табуретке, прислонившись к покрытой льдом стенке, и покуривал трубочку. От непривычного гула голосов у него кружилась голова. Было приятно видеть бодрое настроение гостей, веселые небритые лица, яркие от мороза, слушать незлобивую перебранку.
29
Произошло от русского слова «пашенный». Так называли русских крестьян, родившихся в Якутии и занимавшихся главным образом земледелием.