— Однако, здесь рысака оставим, — хриплым от долгого молчания голосом произнес высокий и натянул вожжи.
Продрогшие путники соскочили на землю, увязая в снегу, завели лошадь подальше в лес, привязали, бросили ей под ноги охапку сена.
— Если и заржет, не слышно будет... Дохи здесь оставим.
Спотыкаясь о скрытые под сугробами валежины, они выбрались на укатанную колею, торопливо пошли вперед, озираясь по сторонам. Винчестеры взяли наизготовку. Высокий шагал широко, размашисто, и его напарнику приходилось иногда трусить мелкой рысцой, чтобы не отстать.
С неделю назад Павлу доставили записку от Болдырева. Макар Иванович сообщал, что совдеповцы с нетерпением ждут человека, который должен доставить им пакет огромной важности. Еще Болдырев проведал, что гонец пробирается в город тайком, окольными путями. По слухам, он должен был проехать где-то в районе цыпуновского наслега. В заключение Макар Иванович особо подчеркивал, что пакет необходимо перехватить во что бы то ни стало.
Павел незамедлительно направил своих людей по всем дорогам, строго приказав им соблюдать осторожность. Он наказал также лазутчикам давать знать ему о любом проезжем незнакомце и не спускать с того глаз.
И вот нарочный красных обнаружен. Теперь он никуда не увильнет...
Там, где сходятся вместе две дороги, люди остановились и осмотрелись. В этот момент между тучами проглянула луна и осветила своим мертвенным, застывшим светом тайгу. От деревьев на снег упали черные, резко обрисовавшиеся тени. Высокий (это был Павел) поспешно спрятался за лиственницу.
— Я здесь останусь, а ты пройди немного дальше, — приказал он, — там затаись!
Человек пониже понимающе кивнул и, огибая лиственницы, направился вперед.
— Подожди! — негромко окликнул его Павел. — Смотри, не прокарауль!.. Спирт больше не пей!
Низкий прошел до места, где дорога поднималась на пригорок. Потоптавшись, он исчез за лесинами, точно растаял в сумеречном мраке.
Наступила какая-то особенная, до звона в ушах, напряженная тишина. Долго ни один звук не нарушал безмолвия леса, только изредка потрескивали от мороза деревья. Но это было так привычно, что просто не замечалось. Нет-нет да и сорвется с невидимой ветки ком, мягко прошуршит по сучьям и плюхнется в снег. Зеленоватая под луной, в воздухе искрилась кухта.
По дороге, около которой залегли двое, вскоре послышалось фырканье бегущей лошади, и Павел сразу определил, что она устала.
— Мой тунгус никогда не ошибается! — пробормотал он, снял шапку и рукавицы.
Когда показалось смутное очертание саней-розвальней, Павел плавно поднял винчестер.
Лошадь добежала до места, где сходились дороги, с храпом потянула ноздрями воздух и зафыркала. Из-за ближнего дерева длинным язычком сверкнул огонь, грохнул выстрел. Лошадь упала. Сухо треснула сломанная оглобля. Из саней выскочил человек. На несколько секунд он в растерянности остановился, пытаясь угадать, откуда выстрелили. Но этого было достаточно.
Бах!.. Бах!.. — снова раскатисто пронеслось над тайгой. Человек упал, сделал попытку подняться, наступая коленками на доху, но новый выстрел подсек его, и он опрокинулся на спину.
Павел выскочил на дорогу.
— Готово! — обрадованно крикнул он.
Низкий, ломая кусты, бегом припустил к нему. Человек был мертв. Его торопливо принялись обыскивать. Павел распахнул тулуп, расстегнул черную хромовую тужурку, обшарил карманы. Никакого пакета не было. Лишь несколько бумажек, видимо мандаты. Тогда они, мешая друг другу, раздели убитого, перетрясли и перещупали одежду. Пусто.
— В санях ищи! — приказал Павел.
Сам же несколькими взмахами ножа вспорол хомут, чересседельник.
— Как у тебя там? — осведомился Цыпунов, распрямившись.
— Винтовка. Больше ничего.
— Лучше копайся!
— И так стараюсь, Павел Иванович!
Пальцы на морозе закоченели. Цыпунов засунул руки за голенища торбасов.
— Однако, не того скараулили, — осторожно высказал свое предположение Васька Сыч.
Убедившись, что это действительно так, Павел ругнулся. Неужели красные перехитрили? Он подобрал маузер и перекинул ремень через плечо. Затем подхватил за ноги раздетый до нижнего белья труп и оттащил его в сторону. Через колею протянулась темная стежка крови.
— Маузер! — восхищенно произнес Васька и с мольбой попросил: — Павел Иванович, подарите! И за эту милость услужу чем-нибудь...
Павел щелкнул ногтями по деревянной отполированной кобуре и молча протянул Сычу. Отдал он ему и кожаную тужурку.