5
Дорога к колледжу была вся в рытвинах. Стрейндж заметил, что, хотя семестр уже начался, спортивные площадки в школе были не прибраны и не выкошены. От ворот не осталось даже стоек, словом, — никаких примет нового учебного года, которые он помнил со времен окончания своей средней школы. Он поставил машину за главным школьным зданием и направился к домику привратника, следуя полученным по телефону указаниям. Мелкий гравий потемнел от дождя, под ногами крошилось стекло, на бетоне валялась промокшая бумага. Место казалось необитаемым.
Школьный швейцар, огромный детина в синей морской униформе, поражал сальной шевелюрой и преждевременными морщинами, которые собирались в складки, когда он говорил. На носу красовалась бородавка. Он встретил Стрейнджа с неприязнью.
— Вы не журналист?
Стрейндж подумал, что его старый дождевик, должно быть, придает ему вид репортера, и терпеливо разъяснил, что договорился с мистером Китом о встрече. Привратник сверился с изрядно захватанным расписанием.
— Он сейчас на уроке, сэр, но освободится через десять минут. Присаживайтесь.
— Ждете журналистов? — спросил шутливо Стрейндж, когда уселся.
— Из-за них у нас тут было много неприятностей. Вы, надеюсь, читали о челтнемском поджигателе? У нас сгорело два дома и половина корта для сквоша, — объяснил привратник. — Самое настоящее преступление, вот что это такое. А прессе нравится. Лишь бы поднять на смех привилегированную школу.
— Это верно, — согласился Стрейндж. Ему всегда были безразличны выпускники подобных заведений, попадавшие в управление. Квитмен, разумеется, был исключением. Стрейндж решил набраться терпения. Когда на школьной башне пробили часы, тишине пришел конец. Сначала нестройный гул, а потом нарастающий рокот ученических голосов эхом раскатился по квадратному дворику. В школе началась большая утренняя перемена.
— Сюда, сэр, — проговорил привратник, запирая входную дверь, — сейчас никому нельзя доверять.
Кит находился в пустой классной комнате, объясняя математическую формулу круглолицему четырнадцатилетнему подростку. Он уже заканчивал, когда Стрейндж вошел в обшарпанный класс, и специально для мальчика пробубнил:
— Теперь дошло? Помни, компьютер — это инструмент, такой же умный, как и его создатели. — Он кивнул мальчику. Тот, смутившись при виде постороннего, торопливо принялся натягивать на себя ранец.
Если Стрейнджа отличала гордая осанка и открытый проницательный взгляд, не лишенный, однако, озорства, то Кит был розовый и мягкий, скромный на вид человечек, из тех, которые всем нравятся. Почти лысый, он робко бросал взгляд на собеседника, стараясь не глядеть на него прямо. Казалось, он не в состоянии сдержать свое благодушие. Стрейндж по обыкновению крепко стиснул протянутую руку, привратник вернулся к себе, а они, минуя ряды парт, направились в промозглую галерею.
— Не выпить ли нам кофе в преподавательской? Боюсь, здесь негде уединиться. До обеда у меня нет уроков, и мы могли бы пройтись, если погода разгуляется.
— Прекрасно, — сказал Стрейндж и собирался было переменить тему, когда Кит произнес:
— Бедный Дик. Известие о его смерти меня совсем придавило. Когда я прочитал газету, то места не мог себе найти.
— Стыдно, что мы не заметили приближения трагедии.
— Это не так просто, скажу я вам. Разве можно требовать от человека, чтобы он постоянно следил за такой массой сотрудников, как у вас. Он был очень скрытным, Дик. Все держал про себя.
Стрейндж кивнул в знак согласия.
— Давно вы его знаете — верней, знали?
— О, с тех пор, как он поступил на работу. Разумеется, он на несколько лет меня моложе.
— Его жена говорит, вы дружили.
— Скорей ладили. Думаю, он не прочь был открыть кому-нибудь душу, — ответил Кит скромно, — но за последние три года, после его переезда в Лондон, я почти его не видел. Когда я вышел в прошлом году в отставку, мы едва не потеряли друг друга. Теперь, конечно, можно упрекать… — Он пожал плечами. Они пришли в преподавательскую. Какие-то люди в бесформенных твидовых куртках пили из замызганных чашек кофе и разговаривали на профессиональные темы с тем особым пылом, который выдает педантов. На вновь прибывших никто не обратил внимания. Мягкий деликатный Кит казался не на месте в этом мужском обществе, и Стрейндж спросил, так ли это.
— Вы не поверите, я ведь сам здесь когда-то учился. Я с Севера, но отец послал меня учиться на Юг. Он полагал, что это поможет мне в жизни. Но получилось иначе. Министерством я сыт сполна. Рутина есть рутина, я к ней притерся, но некоторые недавние события в управлении застряли у меня костью в горле.