— Это слишком сильно сказано, но, полагаю, я ему нравился. Я восхищаюсь им больше, чем… — Квитмен остановился. На секунду привычка к осторожности подавила чистосердечие, но потом он осознал, что терять больше нечего. — Он был настоящим англичанином, — произнес Квитмен решительно и добавил: — То есть я имею в виду, он был чем-то вроде героя, не правда ли?
— Согласен, — проговорил Дейнджерфилд, впадая в мечтательно-грустное настроение. — Он был настоящим патриотом. Человеком высочайшей честности. — Дейнджерфилд сделал паузу, изучая Квитмена. — Я выдвинул его, потому что знал — он обладает качествами, на которые я могу, — он сделал паузу снова, словно выбирая, — положиться. Он не жалел сил на своем высоком посту руководства, — продолжал Дейнджерфилд, будто читал некролог. — Многие из моих коллег только и думают о повышении, о деньгах, о власти, о знакомстве с влиятельными людьми и так далее. Они всегда ставят себя и свои интересы на первое место. Без злого умысла, наверное, но так случается. К счастью, мы требуем такого высокого уровня исполнения, что можем видеть в их стремлениях залог хорошего управления. Но Стрейндж не был таким. Он не отличался подобным честолюбием. Он бы пожертвовал всем во имя национальных интересов.
Квитмен согласился с этим. Дейнджерфилд ударился вдруг в воспоминания.
— Несколько лет назад, когда только началась микропроцессорная революция, в то время ее признавали немногие, я убедился в потенциальном могуществе управления. Я чувствовал, что следует произвести, так сказать, всеобщую генеральную уборку, пока не будет слишком поздно. Знаете, секретность может подвести. — Подобие улыбки мелькнуло на его лице. — Стрейндж был моей новой метлой. Я наблюдал за его работой в других отделах и чувствовал, что могу на него положиться: Стрейндж обязательно выкорчует все скверное. Но я ошибся. — Дейнджерфилд неожиданно помрачнел. — Слишком сильная оппозиция ему попалась, и его выставили.
— Наивно спрашивать, но почему вы не защитили своего ставленника?
На этот раз глаза контроллера блеснули с поразительной силой.
— В тайном государстве, в котором мы вынуждены работать, вещи редко кажутся тем, чем они есть на самом деле. Думаю, нам нужно заглянуть в глубь истории.
Дейнджерфилд заново наполнил рюмки и уселся поудобней.
— Я никогда не говорил Стрейнджу о своих опасениях относительно управления. Мне хотелось, чтобы он избежал поспешных суждений. Крестоносец вроде Стрейнджа слишком открыто понес бы знамя Дейнджерфилда во вражеский лагерь. И мой замысел оказался бы тщетным. — Он бросил на Квитмена резкий взгляд. — Почему вы не спросите, в чем же он, в конце концов, заключался?
Квитмен промолчал.
— Фактически Майкл Хейтер заставил Стрейнджа выйти в отставку с моего разрешения. Он просто не смог бы этого сделать без моего одобрения. Власть заместителя все же не бесконечна. Фактически я позволил ему осуществить этот маневр, иначе он взял бы на себя слишком много, что на самом деле и вышло.
Квитмен держал рюмку в ладонях, уставясь на золотые блики.
— Знаете, на кого ссылался Листер в своей докладной?
— Нет, но мне весьма хотелось позволить Хейтеру думать, что я верю его утверждению, будто это Стрейндж.
— Не понял.
— Видите ли, Квитмен, в нашем тайном мире существуют определенные правила поведения. Если Листер не осмелился называть имена, то, очевидно, он предполагал, что его разоблачения могут вызвать крупный скандал. Сам Стрейндж не мог достаточно эффективно вести расследование. Он достиг пределов своих возможностей. Он, например, не был в достаточной степени специалистом по компьютерам. Ему нужно было взглянуть на проблему с другого конца. Поэтому, когда возник Листер со своей докладной и Хейтер с его честолюбием в отношении подчиненного ему участка запаниковал, у меня появилась прекрасная возможность предоставить Стрейнджу попытаться взглянуть на это дело со стороны.
— Он знал… знал, что это сделали вы?
— Разумеется, нет! — неприязненно сказал Дейнджерфилд. Он поставил рюмку и несколько смягчился. — Я изучил Стрейнджа. Знаю, как он воспринял бы это: он пришел бы в ярость. А нужно было быть уверенным, что он не позволит замять дело Листера, если оно… — Удовольствие, получаемое Дейнджерфилдом от своей психологической проницательности, невольно обнаружило себя. Он быстро остановился.
— И это переполнило чашу, — бросил Квитмен. — Из-за ваших дьявольских методов его убили.
Обвинение ничуть не взволновало Дейнджерфилда. Он смаковал эффект своих слов.
— Напротив, ваше присутствие здесь доказывает, что мы приложили весьма серьезные усилия, чтобы избавить вас обоих от катастрофы.