Когда слез не осталось, и я, затихнув, обессилено расслабилась в его руках, он понес меня вниз, на кухню. Посадил в кресло и стремительно, бесшумно передвигаясь, начал доставать продукты из холодильного шкафа, что-то нарезая, что-то подогревая и накрывая на стол. Почему-то испытывая необъяснимое облегчение и радуясь его присутствию, я молча следила за ним глазами, и внимательно рассматривала.
Он очень изменился. Да, нелегка жизнь в Орочей Степи. Глядя на Кирсатэля, казалось, что прошло не четыре года, когда мы виделись в последний раз, а сто четыре. Черты его лица стали резче, видоизменив его потрясающую внешнюю красоту. Теперь, вместо прежнего желания любоваться, возникало опасливое ощущение его надменной уверенности в себе и холодной воли. Юношеская худоба сменилась мускулистой жилистостью. Кожа потеряла свою сияющую белизну и от зноя степи стала чуть смугловатой. Но в пронзительном, внимательном взгляде, регулярно бросаемом на меня, как прежде сквозило чуткое всепонимание, забота и нежность. Это был все тот же Кирсатэль, которого я знала, и в то же время — другой.
Он протянул мне бокал с фруктовым соком; со словами:
— Вначале, выпей это, а потом, будем кушать.
Я послушно взяла бокал и, выпив сок, задала мучивший меня все это время вопрос:
— Как ты здесь оказался?
— Ювизэль, приложив немало усилий, дал мне знать, что с тобой случилось. Степь я пересек на ящерах. Океанский пролив на плоту. А быстрее добраться от Дозора до Асмерона помог Михас, на аэростате. И сразу, с аэрополя, к тебе.
Замкнувшись в своем горе, я и не подозревала, что мои друзья так беспокоятся обо мне.
— Но почему они решили, что ты должен быть здесь? — удивилась я.
— А ты считаешь по-другому? — с беспокойством спросил он.
— Не знаю, — честно ответила я. — Наверное надо рассказать тебе все, что произошло и происходит, а ты сам решишь, можешь ли мне чем-то помочь.
— Я смогу помочь, — уверенно сказал он. — Но для этого, тебе действительно надо во всем мне довериться.
Я согласно кивнула. Да, мне надо довериться ему. Ведь больше-то и некому. Я это поняла прошедшей ночью. Никто не будет выслушивать мои подозрения, не имеющие доказательств, и, уж тем более, предпринимать какие-либо действия. А я не смогу спокойно жить, с таким грузом на сердце.
И я рассказала Кирсатэлю все. И про первое покушение. И про свое неверие в то, что Свирепый Аспид мог застать Сергонэля врасплох. И про навязчивый интерес ко мне Протасэля. И про его давнее желание стать единоличным владельцем Тотализатора. И про магическую печать Сергонэля, оказавшуюся на шее Протасэля. И про то, как я это вчера обнаружила. И даже, про свои личные переживания о чувстве вины перед Сергонэлем. И о своем мстительном, злом, кровожадном желании отомстить ненавистному Протасэлю, если он виновен в смерти Сергонэля.
Когда я закончила свой невеселый рассказ, мы долго молчали, не сводя друг с друга изучающих глаз. Невольно вспоминалось все, что нас когда-то связывало, и чувствовалось, как наши души вновь притягиваются.
Я первая, не выдержала молчания, и спросила:
— Ты думаешь, я все это себе напридумывала?
— Не знаю, — задумчиво ответил он. — Но узнаю, — добавил с жесткой уверенностью.
— И что делать, если это правда? — не унималась я.
— Давай не будем забегать вперед, — разумно предложил он. — Вначале узнаем, эту правду.
Я согласно кивнула и беспомощно спросила:
— И что мне для этого нужно сделать?
— Тебе, ничего, — успокаивающим жестом накрыл он мою ладонь, лежавшую на столе, своей, даря целительное тепло и расслабление. — Твоя задача хорошо кушать и спать, чтобы восстановить силы. Они тебе понадобятся. Занимайся сыном и своей работой. Постарайся, при встрече с Протасэлем, никак не обнаружить перед ним то, что ты увидела у него печать Сергонэля. Посмотрим, как он себя поведет, вернет он ее или нет. И дай мне разрешение рассказать о твоих подозрениях Михасу, мне понадобится его помощь.
— Почему именно Михасу, а не Ювизэлю? — удивилась я.
— Михас орк. Он не так заморочен эльфийскими традициями, с нашими понятиями, что можно, а чего нельзя. А проблему, возможно, придется решать в обход правил, силовым путем.
— Ладно, — после недолгих раздумий, согласилась я. — Тогда мне надо собираться на работу, там очень сложная обстановка. А тебе надо домой, отдохнуть с дороги.
— Нет у меня дома, — грустно ответил он. — Я его давно продал. Ведь покупал-то я его для нас с тобой. Но он не принес мне ожидаемого счастья и я не смог в нем жить один. Так что, поживу в гостинице, — сказал он, поднимаясь из-за стола и убирая посуду.