— Ну а что я должен делать?
— А вот слушай. Только не обижайся. Хорошо?
— Зачем же мне обижаться. Ты же мне добра желаешь.
— Верно. У тебя от меня нет секретов, я тоже от тебя не хочу ничего скрывать. Тебе нравится такая жизнь, как у нас?
— Конечно. Так в полку никто не живет.
— А кто тебе создал такое счастье?
— Ты и твой дядя.
— Ты думаешь, что дядя нас снабжает спиртом только за один бланк командировочного предписания? Дядя — это миф, который я придумала. Есть другие лица. И если ты будешь с ними иметь дело, тебя могут оценить и вознаградить.
В голове Померанцева немного рассеялся хмель. «Кто она: аферистка или…»
— Но где они… эти «лица»?
— Разумеется, не здесь.
— А где? В Маньчжурии, что ли? — Иван все еще не допускал мысли, что она — шпионка.
— А хотя бы и там.
— Кто нас с тобой там ждет? Мы же не капиталисты.
— А может, и ждут. Ты не догадываешься?
— Значит, ты… ты оттуда? — голос его дрогнул, в груди сдавило дыхание.
Евгения молчала. И он понял, что она «оттуда». Сразу вспомнилось, как она однажды перекрестилась, садясь за стол. Он тогда посмеялся над ней. А она сказала, что это привычка осталась у нее с детства. Затем во сне она с кем-то разговаривала, назвала какое-то японское имя. Он поверил, что ей тогда приснился нелепый сон.
— Но как ты сюда попала? — Он откинул одеяло, сел. В землянке стало невыносимо душно, не хватало воздуха.
— Это, Ванечка, длинная история. Потом узнаешь. А сейчас я хочу, чтобы ты был моим единомышленником. Если вздумаешь сообщить в контрразведку, то знай, что в провокации японцев на границе есть и твое и мое участие, что секретная инструкция, которую ты держал в планшете, и бланк командировочного предписания переданы одному человеку.
— Какому! — Иван обхватил руками голову. — Если об этом узнает командование, меня завтра же посадят.
— Ваня, возьми себя в руки, будь мужчиной! Никто тебя не тронет, потому что инструкция и бланк будут возвращены.
— Но как я себя буду чувствовать после этого?
— Наивный человек! Все его бьют, а он терпит. А ради чего? Что хорошего в твоей жизни? Кто ты сейчас? Проштрафившийся офицер, Ванька-взводный. А что тебя ожидает? Прозябание на задворках в младших чинах. И это в лучшем случае. А в худшем — необдуманный поступок и штрафная рота.
«Необдуманный поступок», — повторил про себя Иван. В самом деле, почему он всегда нелепо поступал? Среднюю школу не закончил, из музыкального училища был отчислен. Благо, в армии ему удалось получить офицерское звание, стать адъютантом. Чего еще надо? Но он хотел больше взять от жизни. Начал злоупотреблять служебным положением, связался с этой женщиной. И вот оказался на краю пропасти.
— А между тем есть другой путь, который приведет к счастью, — ворковала Евгения. — Пусть тебя не смущают временные неудачи немцев на фронте. Войне еще не видно конца. Будут приливы и отливы. Как заверяют компетентные лица, немцы готовятся к новому наступлению. И вот тогда вместо «второго фронта» на Западе откроется «второй фронт» на Востоке. Квантунская армия давно ждет приказа.
Померанцев совсем отрезвел. Его стала пробирать дрожь, в висках стучало. Нет, «другой путь» его не привлекал. Предателем он не будет. Может, ей лучше остаться у нас.
— А если тебе покончить с японской разведкой и жить здесь?
— Это не так-то просто… К тому же я не привыкла к вашей жизни. Идея равенства и братства меня нисколько не прельщает. Я — обожательница всевластного капитала. Думаю, что и твои бабушка и мать преклонялись перед этим кумиром. А потом… я никогда не прощу большевикам убийства матери и отца. Отец тогда жил в Чите, был офицером.
«Какая вражина! Ей не нравится наша жизнь. Она не простит нам убийство матери и отца. Тогда и с тобой будет другой разговор. Меня тоже не прельщают твои сказки».
— Подай закурить, — сказал он.
Евгения встала, принесла папиросу ему и закурила сама. Руки ее дрожали, грудь часто вздымалась, и вся она была возбужденная, решительная, властная.
— Ты не представляешь, какое счастье нас ждет впереди! Если мы выполним задание, нам разрешат вернуться в Харбин. Это прекрасный город. В нем живет почти половина русских. Японцы не тревожат эмигрантов, а китайцы — это вечные прислужники иностранцев. В Харбине живет мой дядя, имеет винный завод и магазины. Мечтал ли ты когда-нибудь о такой жизни?!..
В эту ночь Померанцев не уснул. Утром, не побрившись, отправился на работу. В больной голове его, как в небе тучи, плыли мрачные думы. Он не замечал красот зимнего солнечного утра, не слышал солдатских песен, доносившихся из гарнизона. Их заглушали слова Евгении: «Войне еще не видно конца. Что привлекательного в твоей жизни? Харбин — это прекрасный город. Там живет мой дядя. Мечтал ли ты о такой жизни?»
Еще вчера он жил беззаботно, душу его не терзал страх. Теперь же потерял покой, лишился радостей.
«И надо было связаться с такой тварью! Эх, голова ты моя бесшабашная! Что же делать? Может, все-таки сообщить о ней в контрразведку?» Ночью у него было твердое намерение, а теперь обуял страх. Представилось, как контрразведчик, угрюмый человек в очках, начнет кричать: «Как ты мог потерять чувство ответственности, привезти в полк неизвестную женщину и выдать ей военные секреты!» А что скажет Миронов, снявший его с должности адъютанта?.. Нет, теперь мне не будет пощады, как пособнику шпионки.
Озабоченный и удрученный, он медленно брел в казарму.
— Привет, Ваня!
Померанцев узнал офицера из своего батальона.
— Что хмурый? С женой, что ли, поссорился? А она у тебя краля та еще!
На что намекал товарищ, Померанцев не понимал. Уж не догадывается ли он, кто она такая?
Около казармы Померанцев увидел того самого угрюмого человека, которого недолюбливал. Он о чем-то беседовал с комбатом.
«Что его так рано подняло? Уж не за мной ли явился?»
На лбу Ивана выступил холодный пот. Он было хотел обойти начальство стороной, но контрразведчик увидел его и улыбнулся. В другое время Померанцев непременно бы подошел к нему, поболтал о чем-нибудь. Но сейчас он только вскинул руку и так четко пропечатал шаг, словно перед ним был не старший лейтенант, а генерал.
Арышев тоже как-то необычно говорил с ним, подозрительно заглядывая ему в глаза, будто хотел уличить его в чем-то.
Когда Померанцев построил взвод для занятий, подошел посыльный, передал, что после обеда лейтенанта вызывают в штаб батальона. Сердце Ивана снова ныло. Ему казалось, что все уже знают, кто его жена, и молчат лишь до поры до времени.
В обед он узнал, что его назначили дежурным по части. На душе немного полегчало, но мысли о том, что ему дальше делать, не оставляли его. Он прекрасно сознавал, что не сегодня-завтра Евгению могут разоблачить и тогда ему конец. Вспомнилось новое задание, о котором говорила она. «Ванечка, нам нужно достать карту оборонительных рубежей полка. Если сумеем, нам разрешат вернуться в Харбин».
Нет, шпионом он не станет. Пусть она на это не рассчитывает, никакие харбинские соблазны его не прельстят. Теперь он готов перенести все лишения, связанные с понижением в должности, лишь бы избавиться от шпионки-жены. В контрразведку он побоялся сообщить. Решил сам разделаться с ней. Но как?