Между тем командир бригады полковник М. Е. Ерохин продолжал управлять боем. Четко и спокойно, не повышая голоса, он отдавал по телефону различные приказания подчиненным ему командирам. Противник поначалу оказывал упорное сопротивление, и дела, как видно, в бригаде шли не совсем гладко. Но комбриг продолжал оставаться внешне спокойным, предельно собранным. Давалось ему это конечно же нелегко. Руководя боем, он как бы управлял и самим собой, прекрасно понимая, что любой его срыв отзовется там, в атакующих цепях.
Наконец Михаил Емельянович, отдав кому-то по телефону очередное приказание, повернулся ко мне и все тем же спокойным голосом, каким только что разговаривал с подчиненным, сообщил, что теперь, по его мнению, дела пойдут лучше: противник дрогнул, начал пятиться, а это хороший признак.
— Жаль, что пока еще мало знаю некоторых своих командиров. Приходится знакомиться буквально в ходе боя, — как бы про себя заметил М. Е. Ерохин.
Понять его было нетрудно. В командование 29-й стрелковой бригадой Михаил Емельянович вступил совсем недавно, сменив полковника И. П. Федотова, назначенного на другую должность. Это, конечно, осложняло дело. Но в то же время за плечами у нового комбрига был огромный боевой опыт — участие в гражданской войне, а также многолетняя работа на командных должностях в мирное время. Член партии с 1919 года, М. Е. Ерохин был закаленным бойцом-ленинцем. Военный совет армии, учтя все это, оказывал 29-й бригаде во главе с ее новым командиром высокое доверие — направлял сражаться с врагом на самые решающие участки. Теперь бойцы бригады вели бои за освобождение Клина.
Больше суток бои с окруженной группировкой противника продолжались с переменным успехом. Фашисты нередко переходили в контратаки, порой даже теснили наступавшие подразделения нашей и 30-й армий. Но вот наконец пришло радостное сообщение: батальон старшего лейтенанта А. Г. Немыкина ворвался в Клин и теперь с боями продвигается к его центру.
— Молодец Немыкин! Орел! — так охарактеризовал этого командира военком бригады А. П. Хвенин. Он только час назад вернулся из его батальона, поэтому с подробностями рассказал о подвигах бойцов, командиров, политработников. — В боях на подступах к городу особенно отличился новый военком батальона политрук Гринберг. Вы его, наверное, знаете, товарищ полковой комиссар? — продолжал Александр Павлович. — Он из армейского резерва политсостава, прибыл к нам накануне штурма в качестве представителя политотдела армии.
Да, Гринберга я, конечно, знал. Посылая в 29-ю бригаду в качестве представителя политотдела, мы имели в виду при первой же возможности назначить его комиссаром батальона. И теперь я от души рад, что такое назначение уже состоялось и что Гринберг оправдал наши надежды.
В этот момент комбат Немыкин сообщил по телефону, что в уличных боях отличился и начальник штаба батальона Н. В. Хитров. Возглавив группу бойцов, начштаба выбил гитлеровцев из нескольких кирпичных домов.
Геройски вел себя и командир пулеметной роты лейтенант М. М. Майоров. В разгар боя выбыл из строя командир стрелкового подразделения. Бойцы залегли под огнем врага. Лейтенант Майоров, приказав своему заместителю продолжать уничтожение вражеских огневых точек, принял командование этим стрелковым подразделением на себя и повел его в атаку. И фашисты не выдержали дружного натиска советских воинов, побежали. Преследуя их, наши бойцы освободили от гитлеровцев всю улицу.
Докладывая комбригу о дальнейшем продвижении батальона, старший лейтенант А. Г. Немыкин, кроме того, сообщил, что в 3-й роте выбыл из строя политрук. Его заменил секретарь комсомольского бюро батальона Василий Козырев. Показывая пример отваги, он несколько раз поднимал роту в атаку. В результате было очищено от гитлеровцев несколько домов-укреплений. В этом бою Василий Козырев был сражен вражеской пулей, и Немыкин ходатайствовал перед командиром бригады о награждении комсомольского вожака орденом.
— Хорошо. Ваше устное представление мы оформим. Будем ходатайствовать о награждении Василия Козырева посмертно орденом Красной Звезды, — ответил на просьбу комбата полковник М. Е. Ерохии и тут же приказал начальнику штаба подготовить необходимый наградной материал.
Вновь зуммерит полевой телефон. На этот раз звонит политрук Шабельников, просит передать трубку мне. Докладывает:
— Товарищ полковой комиссар! Группа разведчиков выполнила поставленную задачу: заняла Дом-музей Чайковского.
— В каком состоянии Дом-музей?
— Дом уцелел, но внутри все порушено. Одну из комнат на втором этаже фашисты превратили в уборную. Ноты композитора разбросаны, затоптаны. Многое, вероятно, будет трудно восстановить.