После торжественной церемонии трубопрокатчики вышли на Красную площадь. В предвечерней тишине тихо переливался мелодичный звон курантов. Молодой зеленой листвой шумели стройные липы; на брусчатой мостовой, у подножия трибун, перед фасадом и на карнизах Исторического музея гуляли сизые голуби.
От Спасских ворот к ленинскому Мавзолею чеканным шагом шествовали двое часовых и разводящий.
Косачев и Пронин шли впереди своих товарищей, чуть отдалившись от группы заводчан и москвичей, вели тихий разговор.
— Вызывали тебя в ЦК, Иван Николаевич? — спросил у Пронина Косачев, и тот сразу же догадался, о чем речь.
— Вызывали, — кивнул головой Пронин. — Все было, как ты предсказал.
— Уговорили? — лукаво прищурился Косачев.
— Будто не знаешь, Сергей Тарасович? — улыбнулся Пронин. — Я и сам не упирался. Провел ты меня по всем кругам своей кузницы, как говорится, «влюбил» в завод. Я и не думал, что так увлекусь, войду в азарт. Хитрый ты человек, завлек меня в капкан. Как говорится, «мужик и ахнуть не успел…»
— «Как на него медведь насел»? — засмеялся Косачев. — Это я-то медведь? Ловко! Когда принимаешь завод, Иван Николаевич?
— Когда скажешь. Ты — хозяин.
Дойдя до Мавзолея, они остановились, прекратив разговор, и несколько минут стояли в молчании, наблюдая смену караула. Потом пошли дальше.