Бартон подошел к трупу с наветренной стороны, но даже здесь зловоние вызывало тошноту. И не столько запах, сколько сам факт смерти огорчил его. Прошло всего полдня после Воскрешения, а уже лежит мертвый человек! Означает ли это, что жизнь после Воскрешения столь же уязвима перед лицом смерти, как и в земной жизни? Если это так, то какой же смысл во всем этом?
Фригейт прекратил свои попытки облегчить и без того пустой желудок. Бледный и трясущийся, он поднялся и подошел к Бартону, стараясь повернуться к мертвецу спиной.
— Не лучше ли нам избавиться от этого? — спросил он, тыча через плечо своим большим пальцем.
— Полагаю, что да, — спокойно ответил Бартон. — Хотя и очень жалко, что кожа его испорчена.
И он ухмыльнулся американцу. Фригейт еще больше побледнел.
— Вот здесь, — сказал Бартон, — обхватите его ноги, а я возьмусь с другого конца. А потом швырнем труп в реку.
— В реку? — переспросил Фригейт.
— Да. Если только вам не хочется отнести его на холмы и выкопать там могилу.
— Я не могу, — покачал головой Фригейт и отошел прочь. Бартон презрительно посмотрел ему вслед и махнул рукой Каззу. Неандерталец хмыкнул и пошлепал к трупу своей косолапой походкой. Он наклонился и, прежде чем Бартон успел ухватиться за обугленные головешки ног, поднял тело над головой и, сделав несколько шагов к воде, бросил труп в волны. Течение тут же подхватило тело и потащило его вдоль берега. Каззу показалось этого мало. Он вошел в воду по пояс и наклонился, отталкивая труп как можно дальше от берега.
Алиса Харгривс в ужасе наблюдала за происходящим. С дрожью в голосе она сказала:
— Но ведь это та же самая вода, которую нам придется пить!
— На вид река достаточно большая, — заметил Бартон. — В любом случае, у нас есть гораздо больше других поводов для беспокойства, чем соблюдение санитарных норм.
Он повернулся от прикосновения Моната, который указывал на воды реки.
В том месте, где должен был находиться труп, вода вскипала и бурлила. Внезапно серебристая с белыми плавниками спина вспорола поверхность воды.
— Похоже, что ваши беспокойства, леди, о заражении воды напрасны, — сказал Бартон, показывая на водяное пиршество. — В реке есть пожиратели падали. Что? Интересно, безопасно ли в ней плавать, как вы думаете?
Алиса пожала плечами. А неандерталец поспешил выбраться из воды. Он остановился возле Бартона, стряхивая воду со своего безволосого тела и скаля в улыбке огромные зубы. Сейчас он был ужасающе уродлив. Но у него были знания первобытного человека, которые уже пригодились им в мире со столь примитивными условиями существования. И он будет чертовски приятным партнером, если стоять с ним бок о бок в сражении. Несмотря на небольшой рост, у него были невообразимо могучие мускулы. Чувствовалось, что по какой-то причине он привязался к Бартону, которому это было очень приятно. Бартону льстило, что дикарь вместе со всеми его дикарскими инстинктами интуитивно «знал», что он — Бартон — именно тот человек, за которым нужно идти, если хочешь выжить. Более того, не являясь еще человеком, он, очевидно, лучше чувствовал движения души, так как ближе был к животному, нежели к человеку. Поэтому он так хорошо разобрался, как хотелось думать Бартону, в его психических способностях и впредь будет испытывать к нему душевное влечение даже несмотря на то, что Бартон — «гомо сапиенс».
Но затем Бартон признался себе, что его репутация человека, наделенного сверхъестественными психическими способностями, создана большей частью им самим. На самом деле он наполовину шарлатан. Он так много говорил о своих способностях и так часто слышал о них, особенно от жены, что поверил в них сам. Однако все же были мгновения, когда его «способности» оказывались фальшивы только наполовину.
Но несмотря ни на что, он был все же талантливым гипнотизером и искренне верил, что его глаза, когда он хочет что-нибудь внушить другим, излучают особую экстрасенсорную силу. Может быть, именно это и привлекло к нему этого предка человека.
— Камень выделил чрезвычайно большое количество энергии, — сказал Лев Руах. — Это, должно быть, электричество. Но зачем? Я не могу поверить, чтобы этот разряд энергии был бесцельным.
Бартон осмотрел грибообразный камень. Серый цилиндр в центральной выемке, казалось, не пострадал от разряда. Он притронулся к камню. Тот был теплым, но не теплее, чем можно было ожидать от простого нагрева на солнце.