— Ну в отношении французский военнопленных мы это не особенно соблюдали. Впрочем например в армию призвали много мужчин в первую очередь из села (ведь рабочих не желательно трогать), так пусть они помогут нашим немкам в сельском хозяйстве.
Майнштейн тут смутился:
— Многие из пленных негры и арабы, как бы они наших одиноких женщин не испортили…
Стальлук нервно дернул слегка отросшими усами:
— Что же рождаемость поднимать надо… А ты знаешь, что мулаты как правило отличаются хорошим здоровьем и имеют вполне талантливое потомство. Ну, а арабы вообще считаются вполне арийской нацией. Так что это дело самих немок. Но поощрять конечно не будем. Вообще пора принять закон о многоженстве, вне зависимости от того хочет этого Римский Папа или нет. За особые заслуги, отлившиеся в боях и в науке воины должны иметь право иметь до четырех жен. И это закон будет принят, рейхстагом!
Майнштейн торопливо кивнул:
— Рейхстаг с радостью примет любое ваше решение или предложение мой фюрер. А это особенно, так многие мужчины сами хотят иметь законно несколько женщин.
Фюрер хрустнул пальцами:
— И быть по сему! Впрочем, законы я и сам могу издавать. Теперь он будет звучать так: всякий награжденный железным крестом первого класса, или наградой равноценной кресту первого класса, или выше имеет право на четырех законных жен. А каждый эсесовец на двух, вне зависимости от заслуг. И точно также каждый чистокровный немец, до четвертого восходящего колена, вне зависимости от заслуг.
Стальлук крикнул секретарше:
— Пускай в канцелярии ныне же издадут подобный закон, а я его немедленно подпишу!
Майнштейн осторожно заметил:
— Церковь осудит?
Фюрер презрительно фыркнул:
— В ветхом завета было многоженство, в Новом завете тоже запрета на многоженство нет. Крыть им нас нечем. Вообще клерикалы это враги здоровья нации. Они хотят, чтобы миллионы немок были несчастными и одинокими. — Пальцы Стальлука хрустнули. — Не бывать этому. Мы должны победить и победим! В том числе и человеческие предрассудки!
Майнштейн поспешил сменить тему разговора:
— Каковы дальнейшие указания фюрера!
Стальлук заявил:
— Будет еще высадка на Кипре, а главное это удар по Гибралтару. Штурмом будешь командовать лично ты. Франко никуда не денься. Я уверен, что уже сегодня прибудет от него телеграмма: где он со всем согласится. А пока, чтобы не терять время, в Африку перебросите четыре дивизии в самом быстром режиме. И уже через две недели начнете наступление на Египет.
Майнштейн подтвердил:
— Правильно мой фюрер! Немедленно начнем, как только перебросим войска.
Стальлук задал еще несколько наводящих вопросов. Уточнил детали и отпустил главного и как считалось наиболее талантливого стратега Третьего Рейха. После чего последовала встреча с главой тайной полиции. Кое-что важное следовало обсудить. Ведь кто его знает, жизнь полна случайностей. Вот, например даже проводился конкурс на лучшую повесть по теме: Наполеон отменил в России крепостное право. Тут в частности огромный простор для фантазии… Которая в общем оказалась убогой у участников проекта, вот он бы это так раскрутил…
Гимлер как всегда аккуратный и подтянутый, и внешне спокойный (как никак по своему влиянию второе лицо в государстве), даже нашел в себе мужество осудить фюрера:
— Не следовало вам так рисковать величайший. Ведь одна слепая пуля может вашу так необходимую для всей нации жизнь!
Стальлук с пафосом ответил:
— Сама десница небесная бережет фюрера! — А затем спокойно продолжил. — Но зато теперь никто не скажет: Гитлер подставил миллионы под пули, а сам прячется в бункере. Так что пропагандистский эффект колоссален. А значит, близится наша окончательная победа, которая в большей степени зависит от настроения и на фронте и в тылу!
Гимлер все же допустил оговорку:
— Но случайное попадание. Вспомните историю Карла Двенадцатого или Ричарда Львиное Сердце. Как это все реально вот так вот погибнуть, от руки малоизвестного…
Фюрер жестко прервал:
— Хватит антимонии разводить. Будто я не знаю, до чего хрупка человеческая жизнь. Вот именно об этом я и хотел поговорить с тобой, и даже поручить задание.
Гимлер слегка поклонился:
— Я весь во внимании мой фюрер!
Стальлук опираясь на чужие воспоминания (не самые приятные), заявил:
— Наследовать мне власть может далеко не каждый. Понятно, что вряд ли Геринг станет моим наследником, он всего на четыре года меня младше, а толстяки, как известно, живут куда меньше, чем те, что держат себя в физической форме.