Четвертый автор — Жданов Александр Алексеевич (1860–1909), библеист, экзегет, перу которого принадлежит известная богословам книга «Откровение Господа о семи азийских церквах: Опыт изъяснения первых трех глав Апокалипсиса». Книга была издана в 1891 году. Хотя мнение Жданова по указанному вопросу очень краткое, но, тем не менее, оно резко отличается от мнения, общепринятого на сегодняшний момент.
И последний автор — Тернавцев Валентин Александрович (1866–1940), российский религиозный деятель, один из организаторов Религиозно-философского общества, чиновник Синода. Валентин Тернавцев написал «Толкование на Апокалипсис святого Иоанна Богослова», которое не было опубликовано. Однако сохранилась рукопись книги, часть которой почитатели творчества Валентина Тернавцева выложили в интернет154, где мы и ознакомились с его мнением о «тысячелетнем царстве». Работу над книгой Валентин Тернавцев начал после Февральской революции и продолжал ее до своей кончины.
***
Как мы уже указывали, свт. Филарет свое мнение о «воскресении первом» основывает на предании Церкви о том, что Пресвятая Богородица удостоилась первой «воскресения первого». Это является для него свидетельством допустимости буквального понимания преткновенных строк. Следуя принципу икономии, свт. Филарет не стал раскрывать учение о святоотеческом «хилиазме», которое, безусловно, знал, так как особо почитал св. Иринея, епископа Лионского. Но он сделал очень важное дело: указал путь к решению этого вопроса через Предание Церкви, и показал, что святоотеческий «хилиазм» не противоречит Православию. Переход на стезю икономии свт. Филарет поясняет так: «Но кто разуме ум Господень (Рим. 11, 34)? Человек не ведающий, что породит находящий день (Притч. 3:28), может ли домогаться ведения о том, что родят веки, чреватые тайнами Божиих судеб? — Вышших себе не ищи, учит благочестивый мудрец, и креплших себе не испытуй: яже ти повеленна, сия разумевай, несть бо ти потреба тайных (Сир. 3:21–22). Повинуюсь опытному наставнику. Оставляю испытание таин будущаго, которых подлинно не столько истинное разумение потребно, сколько ложное опасно. Ищу разуметь только повеленное».
Объяснение замечательное своей парадоксальностью: из своего времени он видит, что для будущего пока не нужно «истинное разумение», но очень опасно ложное. Из этого следует, что святитель Филарет изложил контуры «истинного разумения», а далее собирается излагать «только повеленное», которое, разумеется, не ложное, но и не истинное относительно данных строк Апокалипсиса, а такое, которое устраняет действие «ложного разумения». «Повеленное» свт. Филарет видит в тех же стихах Откровения Апостола Иоанна Богослова: «Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом» (Откр. 20:6). Святость — это «повеленное», о ней повелел Сам Бог, призывая, «будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет. 1:16). Так же есть повеление христианам искать и блаженства «под именем царствия Божия». Но раз Апостол Иоанн Богослов называет блаженными и святыми участвующих в «воскресении первом», то надо опасаться через неучастие в этом воскресении лишиться и блаженства. И это заставляет, по мысли свт. Филарета, «возобновить вопрос: что же есть воскресение первое?», на который он отвечает в духе Августина.
***
Сравним мнение св. Филарета и митр. Макария: первый ведет нить рассуждения, не отвергая Предания, второй же учительствует жестко в рамках полного отвержения святоотеческого «хилиазма»; мнение первого рождает жажду «исследовать Писание», мнение второго, по сути, — «приглашение на аутодафе»; первый будит мысль к познанию слова Божия, второй — загоняет ее в прокрустово ложе «учебного процесса».
Протоиерей Георгий Флоровский дает следующую характеристику богословию митр. Макария: «Есть что-то бюрократическое в его манере писать и излагать. В его догматике недостает именно "церковности". Он имеет дело с текстами, даже не со свидетельствами, не с истинами. Потому так безжизненно и неубедительно его изложение, внутренне не убедительно. Это — одни ответы без вопросов, — потому они и не отвечают, что ни о чем не спрашивается»155, — пишет прот. Георгий Флоровский.
Спору нет, что с точки зрения эффективности схоластического «учебного процесса», приветствующего «одни ответы без вопросов», мнение митрополитом Макарием изложено блестяще: врубается в память намертво. Но вопрос здесь вот в чем: разве позволительно вносить в школьный предмет то, что еще не исследовано церковной полнотой, и, тем более, выдавать это за догмат? Кто наделил митр. Макария этим правом? В биографическом очерке к книге «Введение в православное богословие», подготовленном по заказу издательства «Аксион эстин», приводится такой факт: «После издания «Догматического богословия» Святейший Синод поручил епископу Макарию составить учебник по догматике для семинарий. Книга была готова в том же 1853 году и отправлена на рассмотрение святителю Филарету Московскому. Митрополит Филарет продержал учебник у себя без всякого ответа до самой своей кончины»156. Вне всякого сомнения, о забывчивости не может быть и речи: «Филарет молчаливо осудил Макария…»157. Что насторожило святителя Филарета? Думается, что схоластическая подача материала. Да, схоластический метод очень эффективный в плане научения, но он душит саму мысль, уводит ее от естественной жажды «исследовать Писания» в начетничество и фарисейство.
154
См.:
156
Макарий (Булгаков), митрополит. Введение в православное богословие. СПб.: «Аксион эстин», 2006. С. 13.