За сим, любовно прижимая к себе лапой сверток с рыбой, Пафнутий удалился.
- Ужинать будешь? – спросила я у Мечеслава.
Он кивнул.
Быстро накрыла на стол, а пока сын ел, отошла к печи, чтобы сварить ему кофе.
- Ну рассказывай, что у тебя нового, - сказала, усаживаясь рядом с ним за стол. – Как идет служба?
- Служба идет по-разному, - ответил сын, отпивая глоток иномирного напитка. – И интересного в ней сейчас мало, только строевая, тренировки, обучение новобранцев и прочая повседневная ерунда.
- Но ведь это хорошо, - заметила я. – Если у тебя нет особенных забот, значит, в государстве мирно и стабильно.
- А еще серо и скучно, - кивнул сын. – Меня, знаешь ли, теперь иногда посещают мысли бросить службу и вернуться к отцу.
- Ну так возвращайся, - пожала я плечами. – Отец будет только рад. Если помнишь, ему твои людские подвиги никогда не нравились. К тому же, рано или поздно тебе все равно придется вернуться домой.
- Так-то это так, - неохотно согласился Мечеслав. – Только пусть это произойдет позже. Кстати, мама, ты сама-то когда отправишься домой?
- Я и так дома.
- Я имею в виду – когда вернешься к папе?
Ох…
- Не знаю, - ровно ответила сыну, разглядывая стену за его спиной. – Наверное, никогда.
- Почему?
- По кочану, Слава. Мы с папой в своих отношениях как-нибудь разберемся сами. Не забивай себе голову, ладно? Лучше расскажи, что у тебя стряслось, раз ты прискакал ко мне в гости.
- А разве я не могу навестить свою мать просто так?
- Нет, не можешь. Вы, взрослые дети, живете своей жизнью, а о родителях вспоминаете только тогда, когда что-то случится. Я ведь права?
Мечеслав коротко усмехнулся.
- Права. Видишь ли, мама, я решил жениться.
Мои глаза удивленно расширились.
Вот это новость!
- Так ты приехал за моим родительским благословением?
- Не совсем, - замялся сын. – Тут такое дело… Девушка, которую я хочу взять в жены, категорически мне в этом отказывает.
- То есть как?! – изумилась я. – Слава, за тобой же всегда бегали толпы девиц! Взгляды твои ловили, под окнами прогуливались. А стоило только головой кивнуть, как любая была готова кинуться тебе на шею!
- Эта – не любая, - грустно улыбнулся сын. – Эта – особенная. И меня она в упор не замечает. Причем, не жеманничает и не играет. Я просто ей не интересен.
- Она слепая?..
- Нет, со зрением у нее все отлично. Но она прихрамывает и немного горбится.
На мгновение я опешила.
- Твоя избранница – хромая горбунья?!
- Мама, я повторю: она немного прихрамывает и чуть-чуть горбится. У нее от природы одно плечо выше другого. Но это совершенно не мешает ей быть самым чудесным и восхитительным созданием на свете.
Несколько секунд мы с сыном молча смотрели друг на друга. Потом Мечеслав вздохнул и продолжил:
- Ее зовут Катерина. Катенька, дочь нашего сокольничего. Из-за своих физических особенностей, она стесняется посещать княжеские гуляния – девицам там положено танцевать, а ей это сделать очень непросто. К тому же, Катя наверняка себя неловко чувствует среди прочих расфуфыренных красавиц, хотя ни одна из них и мизинчика ее не стоит. Однако год назад в княжеском тереме был большой пир – праздновали рождение младшего княжича, а потому все чины должны были явиться туда со своими семьями. Вот Никифор Катеньку с собой и взял – деваться-то было некуда, - на губах сына появилась нежная улыбка. – Она за столом сидела тихонько. Вся такая хрупкая, белая, как Снегурочка. Я бы, может, ее и не заметил, но пошел с другими гостями плясать, да случайно голову в сторону повернул, и глазами с ее взглядом встретился. Знаешь, мама, меня в тот момент, будто в озеро окунули. Забыл, как дышать и как разговаривать, истуканом посреди горницы встал и пошевелиться не мог. Потом, конечно, подошел к ней, представился, завел разговор. Мама, какой же она оказалась умницей! Много книг умных прочла, а как здорово поддерживала беседу! На другой день я к ним в гости напросился, а меня там таким холодом окатили, что я потом вне себя был от злости. С тех пор целый год Никифоровы пороги обиваю и как тать за кустами его повозку караулю, чтоб на Снегурочку свою полюбоваться, если вдруг она в город по делам каким поедет. Я уж и сватался к ней, и в любви клялся, и подарками дорогими задаривал, а она холодна как лед. Говорит, в чувства мои не верит и смеяться над собой не позволит. Я, конечно, этому удивился, навел справки. Оказалось, приятельницы ее, курицы длиннокосые, напели ей, что, дескать, княжий воевода задумал шутку плохую пошутить – ее, калеку, охмурить да кинуть. И так она крепко в это поверила, что я никак обратное доказать не могу.