— Значит, так, выродки. — Он прикусил губу и почувствовал, что на языке было солоно. — Кто обидит девочку — в фарш превращу! Ясно?!
Двое закивали. Стоящий на коленях пошевелился.
— Отпустите, пожалуйста, — заныл он, — мы не знали, что вы из крутых. Мы думали — барыга какой–то. Мы больше не будем. А над Светкиной квартирой мент живет. Вы, наверное, не знаете. Будьте осторожны. Мы больше…
Максаков сплюнул и пошел назад к машине. Было смешно и тошно. Выходя на проспект, он подумал, что какое–то время Ольгиной подруге во дворе опасаться будет некого. Ветер стал жестче. Свет от витрины магазина образовывал желтый прямоугольник, плоско лежащий на мостовой. Машина стояла в самом его центре. Она была пуста.
В первое мгновение ему показалось, что на голову обрушился поток ледяной воды. Потом стало жарко. Струйка пота поползла по спине. Ключи в замке отсутствовали. Задняя дверца оказалась приоткрытой. На тротуаре сиротливо лежала Олькина кожаная перчатка. Правая. В обе стороны проспект тонул во мраке. Пытаясь совладать с неожиданной слабостью в коленях, Максаков лихорадочно прикидывал: его не было минут десять, ну пусть пятнадцать, пешком ее увести не могли, так просто при ее характере она бы не далась. В магазине должны были что–то слышать. Точно! Он бросился к железной двери и потянул за ручку.
— Спасибо! А то мне никак не открыть! Ой! Моя перчатка валяется!
Ольга, держа в охапке четыре литровых бутылки минералки, улыбалась ему с порога.
— Мама просила воды купить, вот я и решила, пока ты ходишь… Я ключи вынула, но не знаю, как закрывать. Правда, через витрину все видно. От крой мне, пожалуйста, дверцу. Спасибо. Проводил Свету? Что с тобой?
У Максакова шумело в ушах. Он с трудом подавил в себе желание заорать или отвесить сестре оплеуху.
— Садись, поехали. — Непослушные пальцы нащупали холодный металл ручки. — Я тороплюсь.
В темноте язвительно хохотал ветер. Ночной город, скрючившись от мороза, исподлобья глядел на них со всех сторон. Замяукала связь.
— Да?
— Ты где?
— По улице еду, Вениаминыч.
Максаков представил, как несутся в черном пространстве над притихшими домами их голоса. Получилось холодно и грустно.
— Догадываюсь, что не по воздуху. Территориально где?
Максаков чертыхнулся про себя. Чего это вдруг Лютиков стал таким настырным.
— У моста Александра Невского, — соврал он.
— Отлично! Подъедь на Ивашенцева. Там наш водитель следствия в ДТП попал. ГАИ я отправил.
— Хорошо.
Максаков отключился и обернулся к сестре.
— Придется заскочить в одно место.
Она пожала плечами.
— Убили кого–нибудь?
Он покачал головой.
— На сегодня уже хватит. Надеюсь.
Навстречу, ослепляя фарами, летели машины.
Глава 17
Припарковался он на Старо–Невском. Не хотелось разворачиваться поперек движения и заезжать на маленькую темную Ивашенцева. Здесь с мраком боролись десятки неоновых огней.
— Я тебя прошу: не уходи никуда.
Скользкий асфальт едва не выскочил из–под ног. Дверь маленького ресторанчика отворилась, и на морозный воздух вывалилась разбитная компания. Молодой парень студенческого облика нес на руках русоволосую девушку к красном расстегнутом пальто. Она болтала ногами и кричала:
— Везите в номера! Я согласна в номера!
Все смеялись. Максаков пересек проспект, свернул налево и увидел стоящую в темноте гаишную машину с зажженными фарами. Рядом приткнулся белый «жигуленок» следственного отдела с помятым крылом. Никаких следов третьей машины. Он постучал в стекло.
— Максаков, ответственный по РУВД.
Худой сержант с лошадиным лицом стремительно вылез из–за руля. Максаков успел заметить молодого водителя следствия на заднем сиденье и пачку «президентов» в руках второго гаишника.
— Все нормально, — сержант козырнул, — разбор на месте.
— На ремонт–то хватит?
Сержант осклабился:
— На три ремонта. Пьяный и без прав.
Он говорил об этом совершенно спокойно, словно с друзьями в баре обсуждал. Максаков подумал о том, что возмутись он — и предложат долю, и это в принципе единственный способ быстро отремонтировать служебную тачку, и что все катится в тартарары, и что у него достаточно своих проблем, чтобы обо всем этом думать.