— Вы хотите ночевать здесь? — испуганно спросил Эрбах.
— Вы гораздо больше рискуете, если я выйду от вас в столь поздний час.
Эрбах подумал, что у Калона нет ни сердца, ни нервов.
— Я могу вам предложить только комнату в мастерской. Я разбужу вас в шесть утра… если меня не заберут, — добавил немец.
Калон холодно улыбнулся и поставил на пол лампу, которую дал ему Эрбах. Он снял пиджак, достал пистолет и положил его рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Если эта комната должна стать его могилой, то по крайней мере он умрет не один. Калон волновался: Эрбах не был предателем, но он был засвечен.
Он быстро заснул.
Кто-то тряс его за плечо. Калон подскочил на матрасе и сразу схватил свой пистолет. Перед ним стояла Эльза и всхлипывала:
— Проснитесь! Господи! Папу арестовали!
Глава 12
Калон медленно опустил руку. Новость не была для него неожиданной: только бы Эрбах ничего не сказал. Он взглянул на дрожащую всем телом под легким халатом Эльзу. Было пять часов утра. Он спросил:
— Как вы узнали, где я?
— Когда в дверь постучали, папа сразу все понял. Он сказал мне об этом укрытии…
Она всхлипнула и взглянула на Калона, словно ожидая от него чуда.
— Посмотрите правде в глаза, Эльза. Вы больше никогда не увидите отца. Вы знали о… его деятельности?
— Я догадывалась. Однажды я спросила его об этом, но он ответил, что это не касается маленьких девочек.
По ее щекам катились слезы.
Калон надел пиджак:
— Нам придется здесь затаиться. Они будут обыскивать дом.
— Если они нас обнаружат, обещайте мне одну вещь…
Она не осмеливалась уточнить, но он понял. Он кивнул головой, и она тихо прошептала:
— Спасибо.
— Не беспокойтесь. Если ваш отец нас не выдаст, они нас не найдут.
Он усадил ее на матрас. Прислонив ухо к двери, Калон прислушался, пытаясь уловить какой-нибудь шум. Эльза сказала:
— Он был добрым и нежным… Он все делал для того, чтобы я была счастливой и не замечала всей убогости нашей жизни. Он окружил меня теплом и уютом. Господи! Почему он? Почему? То, что он делал, было справедливо. Он не мог ошибиться… Он верил, что жизнь изменится, что люди снова смогут свободно дышать… и вот теперь…
Калон повернул к ней лицо:
— Хватит, Эльза! Ваши причитания его не спасут. Если вы его любите, то делайте то, что ему было бы приятно.
— Вы бессердечный! — бросила она.
— А зачем мне сердце?
— Тогда почему вы выбрали эту профессию?
Калон с удивлением смотрел на нее.
— Обыкновенная профессия, как и все другие. Есть булочники, шоферы, а есть солдаты…
Ему не очень понравился собственный ответ, словно в нем не хватало чего-то главного. Он присел рядом с девушкой.
— У меня такое ощущение, что раньше я знал почему, но это было давно…
Присутствие девушки раздражало и смущало его. Она будила в нем какие-то забытые воспоминания, стершиеся образы. Он вдруг увидел перед собой улыбающееся ему нежное лицо… Как же ее звали? Кристина… Внезапно у него заныло сердце…
Он взглянул на часы. Они находились здесь уже полчаса. Что происходило в доме?
— У вас есть долг перед отцом, Эльза, и вы можете исполнить его, помогая мне. Я не требую от вас жертвы, успокойтесь.
Она была спокойна, даже слишком. Только действие могло вывести ее из состояния шока.
— Нам нужно уходить отсюда, но куда?
Эльза взглянула на Калона. Он казался ей большим и сильным, и она верила ему. Отросшая за два дня щетина подчеркивала его твердые черты и придавала ему романтический облик корсара.
— Я не знаю… Мы ни с кем не общались.
— А родственники?
— Нет.
Калон поморщился.
— Надо подождать. Через некоторое время я выйду посмотрю.
Девушку бил озноб. Калон укрыл ее одеялом. Она благодарно взглянула на него. Он закурил сигарету. Минуты проходили в тревожном ожидании. В восемь часов он взял свой пистолет и сказал:
— Пойду посмотрю. Если я не вернусь… Желаю удачи.
— Удачи, — эхом повторила она.
Он медленно приоткрыл дверь. В мастерской было светло и тихо. Попасть в дом из мастерской можно было двумя путями: либо через двор, либо через комнату, где Эрбах моделировал свои игрушки.
Калон вышел в коридор, подошел к стеклянному витражу и выглянул во двор. Ничего подозрительного. Он вернулся в коридор и подошел к двери мастерской. Сначала он приоткрыл ее на пять сантиметров, потом на десять…
Какой-то человек, склонившись над столом, погрузился в изучение чертежей. Это был мужчина среднего роста, в темном пальто и шляпе.