Доктор казался несколько взволнованным. Его руки, покрытые желтыми старческими пятнами, дрожали.
— Кто вы? — спросил он.
— Неважно, — ответил Калон. — Советую вам поспешить.
— Как я могу доверять человеку, которого сопровождают русские агенты?… Вы думаете, что это патриотизм. Нет, для меня это гораздо более лично, в некотором роде искупление.
Калон стиснул зубы. Он был бессилен перед Хорнбахом и тот знал это. А внизу ждет Соболин. Он отпустил Калона на веревочке, потому что это позволяло ему выиграть время.
— Доктор, — медленно начал Калон. — Рано или поздно они окажутся здесь, и тогда мы с вами проиграли.
Он встал, подобрал с пола небольшой флакон, содержащий пилюли, и поставил его на стол, на расстоянии вытянутой руки от доктора.
— Говорите, — холодно настаивал Калон. — Если вы предпочитаете умереть, прошу вас. Все, что я могу для вас сделать — это предоставить возможность уйти от них.
Хорнбах устало посмотрел на него. Он не спеша поднес руку к флакону. Калон, не отрываясь, смотрел на эту руку. Его лицо стало суровым, а на лбу выступили капли пота.
Хорнбах взял флакон, перевернул его и вытряхнул в ладонь две пилюли.
Наступило тяжелое молчание. Калон подумал, что Соболин уже наверняка начал терять терпение. Хорнбах смотрел на пилюли.
— Подумайте, доктор, русские пойдут до конца, они ни перед чем не остановятся, тем более что они прекрасно информированы.
Внезапно он протянул Хорнбаху свой пистолет:
— Теперь вы можете убрать нас…
Снова долгое молчание. Доктор сидел, не шелохнувшись, глядя на ядовитые пилюли. Казалось, что он дремлет.
Калон оставался очень собранным, несмотря на свои полузакрытые глаза и внешнее спокойствие. Хорнбах неожиданно выдавил из себя:
— Юлиус Оттвайлер, Риксдоферштрассе, Виттенберге. Он тоже врач.
Калон вздохнул с облегчением. Он наклонился, чтобы взять свое оружие. Хорнбах оставался в той же позе.
— Спасибо, доктор.
Хорнбах поднял наконец голову, и впервые его лицо озарилось подобием улыбки. Он смотрел вперед без страха, хотя знал, что умрет, поскольку уже давно привык к этой мысли.
Калон сунул пистолет в карман:
— Прощайте, доктор.
Закрывая дверь, он услышал глухой звук падающего тела. Что заставило этого человека сначала говорить, а потом умереть? Ведь он мог умереть, ничего не сказав.
Калон вышел на улицу и направился к ЗИЛу. Перейдя площадь, сел в пропахшую дымом машину. Он испытывал страшную усталость.
— Вы были там очень долго, — заметил Соболин.
Глава 15
Соболин злился на себя за то, что положился на этого странного человека. Но как можно было поступить иначе? С тех пор как ему поручили это дело, он занимался им практически один, а начальство уже дважды делало ему замечания, что до сих пор нет никаких результатов.
Соболин знал, почему его торопят. Советское правительство приступило к операции передачи официальной власти в Восточной Германии правительству Пан-кова, ставя перед собой цель — поставить Запад в затруднительное положение. Снова встал щекотливый вопрос о статусе Берлина и признании западными странами коммунистического правительства в Германии.
Это означало невозможность объединения и установления границ обеих Германий.
И неожиданно в разгаре операции возникает эта скрытая и продуктивная пропаганда.
Возникающие контакты между двумя немецкими правительствами очень настораживали: если это подпольное движение приобретет предполагаемый размах, катастрофа неизбежна.
Русским в таком случае придется вывести свои войска из Восточной Германии, что неизбежно повлечет за собой потерю здесь советского влияния.
Эти события найдут нежелательный отклик в мире, которому события в Польше и Венгрии продемонстрировали, что не все так гладко в социалистическом раю.
Советские дипломаты держались не так агрессивно, предвкушая моменты, когда они поставят Запад перед свершившимся фактом. Сейчас главное — осторожность и меньше риска. В то же время действовать надо было быстро, чтобы извлечь преимущество из внезапной атаки.
Соболину было не по себе. Он полностью отвечал за успех этой операции, но был вынужден положиться на волю западного агента.
Он сознательно пошел на риск, понимая, что если дело провалится, ему этого не простят. Он успокаивал себя тем, что в данном конкретном случае у двух традиционных враждебных лагерей общие интересы.
Соболин не сомневался в том, что речь идет о желающих взять реванш нацистах, что представляло огромную опасность для всего мира. Что произойдет, если завтра судьбу Германии начнут вершить бывшие хозяева?