Особенно сердечно приветствует Хосе еще один, на этот раз более молодой с усами человек, воздерживаясь, впрочем, от всякой аффектации, — как-никак, мы все-таки на улице. Этот бледный человек пишет стихи и новеллы, на гонорары с которых он не может прокормить свою семью. Вот почему он счастлив, что может сотрудничать репортером в гранадской фалангистской газете «Родина», хотя газета эта, издающаяся тиражом всего в три тысячи экземпляров, никак не может порадовать его жирными гонорарами. (Другая провинциальная газета, католический «Идеал», выходит тиражом в двенадцать тысяч экземпляров, хотя и это не бог весть какая потрясающая цифра.)
— Этот парень себе на уме, — сказал мне потом Хосе. — Он остерегается высказывать в своей газете собственное мнение, за что впоследствии, быть может, придется отвечать. Он сообщает факты или берет интервью. Он чует, что придет время, и все в Испании переменится. По этой же причине он старается быть со мной в хороших отношениях.
Тетушка Кармен с утра до вечера заправляет своей чуррерией на улице Кармен, и можно только гадать, слыхала ли она хоть раз в жизни что-нибудь о политике, так гордо, вне потока времени, стоит эта полнотелая с высокой грудью женщина за сковородкой, на которой скворчат в масле чуррос — особый вид толстой, короткой вермишели. Любители этого блюда жуют тут же стоя. Чуррос были и при монархии, свободно продавались и при республике, а у фашистов совсем другие заботы. Возможно, добрая женщина думает, что коммунисты, если они придут к власти, захотят есть ее чуррос бесплатно. Ну а если они будут платить, она, разумеется, будет за милую душу продавать чуррос и им. Она рада, что ее сын работает за границей, там он зарабатывает гораздо больше. Хосе привез ей от сына конверт, в нем банкнота — это-то всегда пригодится!
Женщине в окне на одной из улочек Альбаисина — окне, мимо которого Хосе подозрительно охотно прогуливается — приходится туже, чем тетушке Кармен (которая, кстати сказать, ему никакая не тетушка). Ранним утром, прежде чем отправиться на работу, — как утверждает Хосе, на фабрику, хотя выходит она удивительно поздно даже для Испании, — эта женщина высовывается из окна своей комнатушки на первом этаже — у нее красивая головка, только что уложенные волосы в бигуди — и особенно приветливо здоровается с Хосе.
— Ей не повезло в жизни, — рассказывает Хосе. — Ее муж, какой-то торговец, тайком смылся в Южную Америку и оставил одну без денег, с тремя детьми. На свой заработок их ей не прокормить. Она получает вспомоществование от церкви, поэтому для нее имеет смысл ходить изредка к мессе и на исповедь. Не думаю, что этого ей хватает, и иной раз спрашиваю себя, уж не промышляет ли она на улице. Жалко мне ее, и я бы помог ей, чем только могу.
Кажется, чем меньше Хосе пробудет в Гранаде, тем лучше. Теряют голову и люди постарше!
Среди обитателей города Альгамбры встречаются несомненно колоритные личности. Первым делом я вспоминаю шарманщика. Со своим до крикливости пестро размалеванным ящиком на маленькой тележке, запряженной ослом, он ежедневно обходит наиболее оживленные площади и улицы города. Он порядком стар, очевидно, пенсионер, не могущий прожить на пособие. И вот он вертит ручку своего инструмента, который громко, с какой-то просветленной печалью выдает мелодии знакомых пасодоблей, танго и самб. Какая-то крепкая женщина, ненамного моложе старика, идет за ним на костылях — вероятно, он берет ее с собой лишь потому, что у нее нет ноги, ведь это всегда действует на определенную часть публики. После концерта она ковыляя подходит к слушателям с корзинкой и не без юмора просит: «Ослу, пожалуйста, на фураж ослу!» И сердечно благодарит, пусть даже вы положили в корзинку всего несколько мелких монет. Случается, старик на минутку предупредительно останавливает шарманку и уступает поле деятельности своему конкуренту. Как ни странно, тот следует за ним по пятам. Это более молодой, чем он, и, по-видимому, совершенно здоровый мужчина с аккордеоном, на котором он с грехом пополам исполняет несколько модных мелодий. На нем форменная фуражка, какие приняты в армии спасения, но он не член армии спасения: спереди на шапочке красуются крупные буквы: «МРА». Я интересуюсь, что означают эти буквы. «Musica Popular Ambulante», — гордо поясняет он, что значит: «бродячая народная музыка», ни более, ни менее. Он придумал это название сам и является единственным членом «капеллы». Гранада город ничего, милостиво соглашается он, но сам-то он скоро вернется в Кордову, такой монтильи (сорт белого вина), как там, он больше нигде не пробовал.