И вот я стою наверху — в конце концов я люблю бродить по горам, хотя и в более подходящей обуви, и уж конечно не ударю лицом в грязь перед дамами. Прямо передо мной лежит, слегка повышаясь в гору, нагромождение сгрудившихся маленьких халуп, словно кто-то сдвинул здесь в одну кучу летние домики одного огромного дачного поселка. Уличной грязи тут просто негде разгуляться, потому что нет ни достаточно широких улиц, ни внешних дворов, как в севильской Белья-висте, а лишь извилистая улочка метров в двести — триста длиной и от силы полтора метра шириной, покрытая высоким слоем нечистот. От нее отходят еще более узкие боковые тропинки.
Я поднимаюсь вверх по улочке. Лачуги, по большей части пристроенные одна к другой, настолько низки, что мой взгляд свободно скользит поверх крыш. Строительный материал, разумеется, не только дерево (доски от ящиков!), но больше скрепленные раствором каменные глыбы, булыжники из мостовой — брусчатка и кругляши, глина, жесть и кирпич, — все вперемешку. Люди натащили сюда все это своими силами, говорит нам пожилой владелец такого вот «дома», привезли на взятом взаймы осле, а то и на ручной тележке. Кое-что пришлось купить, уверяет он нас, многое было добыто в скалах, на свалках, в лесу и на пустырях.
— Остальное, — говорит он, делая нарочито невинное лицо и разводя руками, — взяли там, где нашли.
Хочется думать, что при этом попалось не слишком много людей — как-никак, я крепко верю в соответствующие достоинства, которые проявляет простой испанец в столь бедственном положении.
Здесь тоже есть люди, ведущие героическую борьбу за мало-мальскую чистоту и уют в своих жилищах. Многие устроили себе миниатюрные патио — открытые внутренние дворики и выложили нижнюю часть стен цветными изразцами. На моих глазах многие женщины рьяно выметают со двора на улицу пыль и грязь, постоянно проникающую снаружи; по существу метла прохаживается между двором и улицей два-три раза в день. Некоторые не жалеют усилий, чтобы как-то украсить фасады домов, выходящие на улочку, главным образом с помощью побелки, но также и разноцветными тарелками, медной утварью, статуэткой святого или девы Марии, пусть даже с отбитым носом (украсть деву Марию? Поистине цель оправдывает средства!).
Над дверью одного дома, словно вывеска на трактире, висит клетка с давно помершим зеленым попугаем, над дверью другого уложенные веером красуются три бычьих уха. Уж не живет ли здесь бывший матадор, которому за отлично проведенный бой выдавали трофей — ухо убитого быка? Среди тех, кто нашел тут приют, много очень приличных людей. Но живут эти достойные сожаления люди тесно, чудовищно тесно, даже те из них, кто не слишком высок ростом и может стоять выпрямившись в своей лачуге. Улочка кишит женщинами и детьми, словно муравейник муравьями. Стены халуп, слепленных кое-как, без профессионального мастерства и из негодного материала, особенно задние, — часто грозят обрушиться или уже обрушились, не говоря уж о том, что дырявые крыши не могут сколько-нибудь сносно защищать от зимних холодов и дождей. И мне еще говорят, что этот «райский» уголок — не единственный и не самый большой среди ему подобных в окрестностях Мадрида…
Испания строит…
Мрачные кварталы старого города, пещерные жилища, трущобы переселенцев — все это вовсе не означает, что в Испании не строят. Совсем наоборот, вопрос только как!