— Двадцать шесть песет! Сегодня мне хватило бы этого как раз на один завтрак! — кричит сзади один из буржуа в шляпах.
— Если б можно было убежать, никто бы не остался, — говорит Мигель.
Третий шахтер, коротенький пожилой человечек с комически-хитрым выражением лица, до сих пор молчавший, вдруг писклявым голосом говорит:
— А я сейчас убегу. Но только до угла, водка действует мне на почки. Присмотрите за моим узлом, там щепки для растопки, хорошие сухие щепки, мне стоило таких трудов их натибрить!
Под всеобщий хохот он указывает на лежащий у его ног узел, из которого в самом деле торчат щепки.
— Откуда это у тебя? — спрашивает хозяин.
— Из сарая за шахтой, — отвечает коротышка, — Ты думаешь, у меня есть пять песет, чтобы купить дров на растопку?
В столь располагающей обстановке мы быстро усидели бутылку, но вот хозяин наливает уже из новой. Ее заказал, несмотря на все наши протесты, за свой счет Мигель. Отказаться пить значило бы оскорбить его. Таковы уж испанцы: отдадут последнее, но не уступят иноземцу в хлебосольстве.
В трактире возникает легкое волнение, когда входит мальчик лет десяти, сын хозяина.
— Как, ты уже здесь? — укоризненно спрашивает трактирщик. — Ты не в школе?
— Учитель не пришел, — отвечает мальчик. — Мы ждали полчаса, а его все нет и нет.
— Ни на что не годный у нас учитель! — ругается хозяин. — Половину времени отсутствует, а если и придет, то не даст мальчишкам ничего путного.
— Да, не наша вина, что мы не умеем как следует читать и писать, — замечает молодой шахтер, очевидно, полуграмотный, несмотря на всю свою смышленость.
Вот наконец подкатывает, погромыхивая, трамвай, уже битком набитый едущими домой шахтерами. Поработав локтями, мы устраиваемся на задней площадке, как сардины в банке, с той только разницей, что места у нас не лежачие, а стоячие. Надо сказать, теснота имеет свои преимущества: когда допотопный вагон подскакивает и рыскает из стороны в сторону, вы просто не сможете упасть, сколько бы ни выпили. А уж установить контакт с людьми и вовсе не проблема! Спиртное слегка завело наших друзей, и они будоражат толпу, как закваска. Скоро уже со всех сторон звучит хор голосов.
— Отдохнуть вечером? — кричит какой-то шахтер. — Нет, мы сразу же приступим к работе, но уже в другом месте! Если работать на одной только шахте — не проживешь!
— Почти все мы работаем еще часа четыре-пять — до десяти-одиннадцати вечера, — вторит ему другой, — хотя побочный заработок облагается особенно высоким налогом, если только не сумеешь его скрыть. И в субботу мы тоже работаем до шести часов.
— А то как нам платить долги? — откликается третий. — Мы все берем в лавке в кредит, даже картошку. Мы миллионеры! Сложите вместе наши долги — вот тебе и несколько миллионов!
— Зато хорошей ветчины нам взаймы не дают! Ее мы видим только в витринах мясных лавок!
— Ну, на ветчину поглядеть, и то хорошо. Не можешь же ты хряпать все, что тебе нравится!
Кондуктор трамвая — он в плоской фуражке и заношенной форменной тужурке — вскоре проявляет себя заядлым шутником, прямо-таки заводилой всей этой потехи. Он, видимо, тоже не боится, что в толпу, где каждый знает друг друга, может затесаться шпик. Особенно зло прохаживается он по всему, что относится к его собственной сфере деятельности.
— Самый классный вагон всех времен! — говорит он, указывая на допотопный, неуклюжий, насквозь проржавевший трамвай, которому мы пересекаем путь. — А это кладбище! — кричит он, когда мы проползаем мимо трамвайного депо. — Вагоны там — сплошь столетние трупы!.. Наша зарплата — удивительнейшая зарплата! Ни один кондуктор не может позволить себе отпуск на несколько дней. Нашей зарплаты не хватает даже на то, чтобы выбраться в Мадрид, хотя мы, железнодорожные служащие, можем поехать туда за полцены — сто пятьдесят песет!
— Да, — вторит ему несколько голосов, — зарплата в Испании — это что-то позорное! Но что нам делать при таком правительстве?
— Откуда у нас силы, чтобы защищаться, если мы работаем по двенадцать — четырнадцать часов в день!
— И ведь нельзя сказать, что в Испании мало денег? У наших директоров их достаточно, у акционеров тоже!
— И у министров в Мадриде — те тоже едят не одни только оливки, грабансо и картошку!
— Попы тоже не тощают! Нынче в Линаресе они опять заставляют школьников продавать значки на улицах в пользу миссии. Я своей дочери запретил участвовать в этом вымогательстве!