Как и все представители российской элиты, Николай также был европейцем. Даже славянофильство имело множество интеллектуальных связей с немецкой консервативной философией эпохи романтизма. Кроме того, император был европейским джентльменом викторианской эпохи – со всеми ее ценностями, манерами и строгостями. Его жена Александра приходилась внучкой королеве Виктории.
Различные элементы личности Николая II порой вступали в конфликт при столкновении с российскими реалиями. Так произошло во время революции 1905–1907 годов, когда монархия оказалась на грани гибели. Опасным фактором в этой революции было стремление крестьянства экспроприировать владения аристократии и дворянства. Хотя земельные активы традиционной элиты резко сократились после 1861 года, в некоторых российских губерниях дворяне по-прежнему владели значительной (но далеко не большей) частью сельскохозяйственной земли. Согласие на экспроприацию крупных имений стало бы важнейшим первым шагом к консолидации “союза царя и народа” и привела бы его в соответствие с современной популистской политикой. Однако Николай решил, что частная собственность должна остаться неприкосновенной. Это решение имело под собой солидные прагматические основания: экспроприация затормозила бы модернизацию российского сельского хозяйства и могла бы привести к банкротству казны. Она также нанесла бы удар не только по интересам российских элит, но и по общей для европейских высших и средних классов установке, которая гласила, что святость частной собственности лежит в основе Европейской цивилизации и является главной причиной установления европейского господства во всем мире. Во ходе революции 1905 года на правом фланге российской политики возник целый ряд популярных и потенциально многочисленных партий. Николай заигрывал с ними, но даже не задумывался о том, чтобы возглавить их, и относился к ним как к несомненно нижестоящим союзникам39.
Позиция Николая II во время революции 1905 года многое говорит о пределах популистского монархизма. Политические инстинкты наследственных монархов, чьи династии правили веками, отличались от инстинктов популистских демагогов и лидеров. Их власть опиралась на другие социальные группы, другие ценности и другую тактику. Как минимум, они были не такими ненасытными, не такими изобретательными и не такими беспощадными. Макс Вебер частично провел это различие, противопоставив традиционное лидерство харизматическому. Европейские (и российские) монархи начала XX века также отчасти действовали в соответствии с третьим типом лидерства по Веберу, который обычно называется рационально-легальным. В отличие от многих более ранних королевских династий, с которыми мы встречались на страницах этой книги, они имели строго регулируемые системы престолонаследия, огромные и регламентированные бюрократические аппараты и своды письменных конституционных законов. История итальянских фашистов показывает, что монархия могла на время делиться властью с радикальным популистским движением и его лидером, но это было в послевоенную эпоху, когда династические устои, существовавшие до 1914 года, оказались подорваны. Несмотря на древность Савойской династии, итальянская либеральная монархия после 1861 года в любом случае была новым и довольно скромным институтом в сравнении с Романовыми и даже с Гогенцоллернами. Она жила в тени гораздо более древней и грандиозной ватиканской монархии, которая соседствовала с ней. Кроме того, отношения монархии с фашизмом всегда были напряженными, нестабильными и исполненными подозрений. В 1943 году Виктор Эммануил сместил Муссолини и низложил фашистский режим40.
По титулу Николай II был не только императором, но и “самодержцем всероссийским”. Царь не был ни итальянским королем, ни тем более японским императором, российская традиция и политическая культура предполагали, что он должен не только царствовать, но и править. В России никогда не существовало позиции, эквивалентной османскому великому визирю и германскому канцлеру. Главные приверженцы монархии во всем ориентировались на царя, особенно в переломные моменты. Так, в разгар глубокого политического кризиса, вызванного тяготами Первой мировой войны, императрица Александра призвала своего мужа показать себя “самодержцем, без которого немыслимо существование России”. По характеру Николай плохо подходил на роль самодержца. По велению судьбы человеку, который не любил политику и политиков, пришлось вращаться среди них. Не лишенный целеустремленности и упрямства, Николай в душе был добрым и чувствительными человеком, которому претили амбициозные и агрессивные люди, населявшие политический мир. Он боялся попасть под их контроль и старался отстоять свою независимость41.