С X века до реставрации Мэйдзи императоры даже не использовали титул “тэнно”. На самом деле даже в тот короткий промежуток времени, когда они обладали реальной властью, они никогда не были императорами в том смысле, в котором я трактую это понятие на страницах своей книги, поскольку Япония была слишком мала, ее народ – слишком однороден, а ее правитель – далеко не столь влиятелен, как современные ему китайские властители эпохи Тан. Отчасти японская императорская династия продержалась так долго именно потому, что не обладала реальной властью. В связи с этим она была не угрозой, а полезным источником легитимности для людей, которые на самом деле управляли страной. Они сохраняли императорскую династию и никогда не пытались захватить престол, и это говорит о том, что и они, и японские элиты уважали религиозную и историческую легитимность императоров. Кроме того, монархия выживала потому, что Япония была островом, защищенным морями от степных кочевников – пусть и не очень надежно. Монголы пытались вторгнуться в Японию в 1274 и 1281 годах, но оба раза их флот уничтожали камикадзе (“божественные ветра”, то есть тайфуны), и японцы считали это свидетельством того, что их святая земля находится под защитой небес.
Монархия оказалась чрезвычайно полезна для реформаторов эпохи Мэйдзи. Радикальные и непопулярные преобразования по заграничному образцу можно было легитимизировать под лозунгом возвращения власти старейшему и высочайшему японскому институту – императору. Японская конституция эпохи Мэйдзи, принятая в 1889 году, наделяла императора верховной властью. Ито Хиробуми, главный архитектор этой конституции, писал, что “Священный Престол появился в то время, когда небо и земля разделились («Кодзики»). Император спустился с небес, он священен и неприкосновенен”. Династия не только называлась вечной, но и считалась предводительницей и родоначальницей всего японского народа. Идея о монархе как символическом отце народа встречалась во многих культурах. Япония возвела ее в абсолют. Император был в теории и политическим, и религиозным вождем своего народа. В отличие от правителей европейских и исламских стран, руководителям эпохи Мэйдзи не приходилось считаться с независимыми религиозными лидерами53.
Но главное, что император был слишком священен, чтобы пачкаться в политической грязи, а династическая традиция не требовала от него играть роль главы правительства. Следовательно, его суверенная власть была великолепным прикрытием для правящих олигархов. Принцип монархического полновластия позволял им отрицать народовластие и демократию, не вынуждая их выполнять неблагодарную работу в попытках контролировать потенциального диктатора из королевской семьи. До Первой мировой войны суверенная власть императора в значительной степени отправлялась неформальным советом опытных государственных деятелей – гэнро. Высокопоставленные германские и российские чиновники завидовали Японии. В 1912 году председатель российского Государственного совета в личной беседе сказал, что “среди петербургских политиков не раз поднимался вопрос о том, как защитить престол от непредвиденного лоббирования и сформировать вокруг него верховный совет (по японскому образцу)”. Это свидетельствовало о том, что значительная часть правящей элиты сомневалась в способностях Николая II. Справедливости ради стоит отметить, что в этом находило отражение и многовековое стремление бюрократических элит к монополизации власти и сохранению за монархом лишь символической роли источника легитимности54.
Император, который дал свое имя эпохе Мэйдзи, взошел на трон в 1867 году в возрасте 14 лет и правил до 1912 года. Составить представление о характере человека, который царствовал в этот важнейший период японской истории, практически невозможно. Например, Мэйдзи, очевидно, ладил со своей женой, императрицей Сёкэн, но детей у них не было. Его дети родились от наложниц, и последние восемь из них – от одной матери, Соно Сатико. Нам ничего неизвестно ни о ней, ни о ее отношениях с Мэйдзи. Император воплощал в себе традиционные конфуцианские ценности строгости, долга и нравственности. Невыносимо жаркое и влажное японское лето он проводил в своем дворце в Токио, а не уезжал в горы, поскольку считал, что должен разделять тяготы своих подданных и служить им хорошим примером обязательности, дисциплинированности и самопожертвования. Он совмещал конфуцианскую этику со спартанскими военными ценностями и обычаями, пришедшими как из самурайских традиций, так и из морального кодекса офицеров его времени. Эти военные традиции не играли никакой роли в истории его династии, но лежали в основе синтеза местных и иностранных элементов, характерного для эпохи Мэйдзи. Как и европейские династии того периода, японская монархия с 1880-х годов все больше участвовала в зрелищах, церемониях и ритуалах, часть из которых были древними, но многие – новыми или пересмотренными. Район Ниюбаси в центре Токио был приспособлен для проведения этих церемоний, а масштабные военные парады устраивались на полях и плацу в квартале Аояма неподалеку от императорского дворца. Мэйдзи был здоровым и сильным, его долголетие и колоссальные успехи, достигнутые в период правления, повышали престиж императора. В пользу Мэйдзи играли и японские победы сначала над Китаем, а затем над Россией, добытые под номинальным командованием императора55.