Эта империя была династической и персидской. Ее фундаментом – как у большинства империй, с которыми мы познакомимся, – всегда оставался союз царской династии и благородной чиновничьей и землевладельческой элиты. Ахемениды и персидская аристократия нуждались друг в друге. Огромные богатства империи распределялись главным образом внутри этой узкой группы и формировали политическую основу имперской системы. Почти все высшие должности при дворе, а также в армии и центральной администрации занимали персы – в подавляющем большинстве аристократы. Персами были и почти все губернаторы провинций (сатрапы). Системообразующая персидская элита оставалась полуплеменной и преимущественно наследственной. Достойная служба и царская благосклонность были способами проникновения в элиту новых людей. Отдельный аристократический род и его богатства нельзя было защитить от капризов и абсолютной власти царя. Однако ни один ахеменидский царь не желал и не посмел бы бросить вызов аристократии как общности. Персидская элита никогда не сомневалась в праве династии Ахеменидов на трон, но положение отдельных царей было вовсе не таким незыблемым. Мало кто из монархов умирал своей смертью – большинство из них становилось жертвами дворцовых заговоров. Персидские аристократы служили Ахеменидам, поскольку служба многое им давала, но в первую очередь они были преданы собственному аристократическому семейству и роду4.
Ахеменидский двор обладал большинством характеристик и выполнял почти все функции императорских дворов, известных истории. Он объединял монарха, его родственников, министров и социальную элиту. Он был одновременно и семейной резиденцией, и центром управления, и источником покровительства, и театром пропаганды и зрелищ. Роскошно одетый величавый царь восседал на троне, который стоял на помосте, возвышаясь над придворными. Царь ходил по коврам, ступать на которые дозволялось лишь ему одному. Его окружали великолепно одетые придворные и стражники. Каждый точно знал, где должен быть и как двигаться. Статус придворного определялся тем, насколько близко к царю он стоял, какого цвета и покроя костюм он носил и были ли у него отличительные знаки и титулы (например, Друг царя), которые свидетельствовали об особой близости и благосклонности. На трапезах тоже строго соблюдался принцип старшинства, но после них царь мог пригласить небольшую группу примерно из двенадцати наиболее статусных придворных выпить с ним в узком кругу. Честь и влияние, политика и обходительность сочетались друг с другом, как и всегда при королевских дворах: на этих частных пиршествах (симпосиях) обсуждались важные вопросы распределения благ и политики. Царицы и принцессы участвовали в придворной жизни. Только царские наложницы пребывали в полузаточении в своеобразном гареме. Соперничество и вражда между братьями и сестрами, царскими матерями и тещами порой губили жизни, особенно когда на кону стоял вопрос о престолонаследовании. Именно в такие моменты положение стареющего или недавно воцарившегося монарха становилось особенно уязвимым. Отсутствие закрепленного закона о престолонаследии неизбежно способствовало нестабильности: даже наречение наследником при жизни отца не гарантировало спокойную передачу власти. Еще меньше значило право первородства. Хотя сыновья жен пользовались преимуществом перед сыновьями наложниц, порой на трон восходили последние5.
До нас не дошло свидетельств, которые позволили бы составить представление о личности и сокровенных мыслях правителя династии Ахеменидов. Письмена на гробнице Дария I показывают, как величайший представитель династии видел природу монархии и какие качества он считал необходимыми для хорошего монарха. Дарий прежде всего причислял себя к древней династии Ахеменидов, из которой вышло множество царей. Далее он причислял себя к персам, а затем – вероятно, чтобы уважить мидийцев, – к ариям. Здесь, как во всех остальных документах, Дарий добавлял, что правил обширными территориями и многими народами, а потому заслуживал титула “царя царей” как практически вселенский правитель. Его власть проистекала из культа Ахурамазды, который наделял царя “мудростью и силой”. Дарий был “другом правды и противником лжи”, он карал виновных и вознаграждал достойных. Физически крепкий, он прекрасно сидел в седле, стрелял из лука и обращался с копьем, а также был талантливым военачальником. На войне он действовал умно, командовал уверенно, перед лицом врага не был склонен к панике. Он обладал принципиальной для правителя способностью сдерживать гнев, не допускать горячности, а также выбирать наказания и поощрения соразмерно проступкам и заслугам. Кроме того, Дарий не верил нападкам и клевете, пока не выслушивал обе конфликтующие стороны6.