Если религия давала римскому императору лишь ограниченную поддержку, то династическая легитимность была еще слабее. Римское государство и империя существовали задолго до того, как Август создал монархию. Они отодвигали на задний план любую династию. Римская элита полностью отождествляла себя с государством и империей. Со временем она смирилась с тем, что монархия необходима для их сохранения. Лишь совершенно безумный и деспотичный император мог считать Римское государство и империю творением или владением его семьи на манер более поздних европейских феодальных монархий. Правителей с такими претензиями обычно ждал печальный конец. Периодически император пытался разделить власть между двумя своими сыновьями, но такая стратегия никогда не была основной.
По имперским стандартам римские династии существовали очень недолго. Династия Юлиев-Клавдиев, к которой принадлежал Август, правила 95 лет и продержалась у власти дольше, чем любая из тех, что последовали за ней. Поскольку древность династии почти везде служила важнейшим фактором ее легитимности, это объясняет, почему римские династии не находили верных сторонников и не занимали места в народном сознании. Даже в случае с Юлиями-Клавдиями, поскольку у Августа не было сыновей, линия наследования оказалась весьма запутанной. Движимая междоусобицами, усыновлениями, убийствами и неожиданными смертями, передача власти на протяжении четырех поколений происходила от одного потомка Августа и его жены Ливии к другому, пока династия не пресеклась со смертью Нерона. Это было характерно и для последующих династий. Как ни удивительно, за весь рассматриваемый в этой книге период императорский трон ни разу не переходил от отца к сыну хотя бы на протяжении трех поколений10.
Неспособность императорских династий к воспроизводству наблюдалась и во всей римской элите. Мужчины женились поздно и умирали рано. Город Рим в этом отношении был особенно нездоров. В I веке н. э. лишь один римлянин из десяти рождался при жизни своего деда по отцовской линии. Около трех четвертей консульских родов пресекались по мужской линии в каждом поколении. Учитывая малую ожидаемую продолжительность жизни, женщинам приходилось рожать по пять-шесть детей, чтобы поддерживать численность населения. Среди аристократок нормой считалось трое и менее детей. Римские женщины вовсе не были равны мужчинам, но обладали намного большим влиянием, чем во многих других древних обществах. Так, они могли по собственной воле разводиться с мужьями и часто прибегали к этому, не теряя своего имущества. Консервативно настроенные мужчины сетовали, что женщины из элиты предпочитают легкую и роскошную жизнь воспитанию детей. Август дважды принимал законы, обязывающие женатые пары заводить хотя бы трех детей и предполагающие штрафы и другие наказания в том случае, если они этого не делали, но эффект от них оказался лишь краткосрочным. Ни одному знакомому мне правителю ни в одной другой империи не приходилось отдавать такие приказы благородным семьям. Если отношение римской элиты к воспроизводству и было уникальным, то это, вероятно, отчасти объясняется столь же уникальным отношением Рима к усыновлениям: “Ни римское законодательство, ни общественное сознание не различало сыновей по рождению и усыновленных детей”11.
Закон об усыновлении давал огромные преимущества императорской династии. Если император и его жена не имели детей или если их сыновья умирали, они могли усыновить подходящего кандидата в наследники. Обычно, хотя и не всегда, эти кандидаты были их родственниками. Некоторые из наиболее известных и успешных императоров в римской истории были усыновлены своими предшественниками на троне: например, так случилось с четырьмя великими монархами II века н. э. – Траяном, Адрианом, Антонином Пием и Марком Аврелием. Единственным недостатком прекрасного во всех остальных отношениях принципа было то, что прибегнуть к усыновлению разрешалось только при отсутствии у мужчины своих законнорожденных сыновей, которые могли бы унаследовать его собственность и статус. Подмена своего сына приемным обычно осуждалась.