– Лёха, блин! – досадливо морщится Стас.
Окрика хватает, чтобы меня тут же отпустили.
– Да не трогаю я ее! – И опять мне нравоучительно:
– Спать надо ночью, а не бродить тенью. Тогда и на людей натыкаться не будешь, Черноглазая! А краситься не надо – и так хорошо. – Видимо, последнее замечание – что-то вроде извинения за резкость. А может на будущее подстраховывается, подозревая меня в патологической неуклюжести.
Стоп! Стоп! Так значит… значит Лёша меня видел. И если, он так запросто говорит об этом, то может и Стас в курсе? Мельком бросаю на того взгляд. Ловит. Понимающе усмехается. Пожимает внушительными плечами: типа, что поделаешь, бывает. Понятненько… Непонятно только оправдывает он этим жестом мою полночную вылазку или свою.
.
СТАС
Вовремя Ася остановила! Блин, как мог забыть! Хорош бы я был, «засветив» перед девочкой исцарапанную, в красных полосах спину. Рыжая, имя которой кануло в небытие из-за изрядной порции алкоголя, запечатлела «рисунок страсти», обнаружившийся утром, когда под душем кожу начало печь. Вот нахрена этот «довесок» к тому бездушному, на-один-раз шаблонному сексу, который она смогла мне предложить?! И, вообще, почему большинство баб считает, что обдирать кожу ногтями – это круто? Есть же куча других адски приятных вещей.
Если что, то я тоже мог бы сказать, что это кот. Тьфу, кошка. А чё, Аське же можно на кота всё валить?... Только, конечно, никто не поверит. Ни она, ни тем более, пацаны в качалке… Бл..ть! Майку теперь неделю не снять – ржать будут, как кони и подколками своими сыпать «оригинальными» до оскомины.
– Так сестра тебя не убила? – «натурально» поражается Лёха, облокачиваясь рядом со мной на покрытую белой краской железную лесенку.
Жду, когда тоненькая, изящная фигурка скользнет за поворот и, вместе с ощутимым тычком кулаком в Лёхино плечо, отвечаю:
– Убила. Два раза. Второй раз, когда осколки будильника собирала (который ты мне под подушку сунул) и порезалась.
– Ну извини, брат, не хотел.
Подфартило ему. Был бы там, я б не о стену, а о рожу его наглую часы расфигачил, когда те рано утром взорвали сладкий сон.
– Лёх, я тебя под настроение прикопаю где-нибудь по-тихому. На хрена ты еще и названиваешь в восемь утра?
Напросится, когда-нибудь. Терплю этого деятельного шутника только потому, что лучший друг еще со школы, и дела у нас общие.
– Так думал, вдруг тебе плохо, – на его широком лице ехидное сочувствие. – Ты вырубился вчера, говорят, сразу как дошел до дивана. Девки начали в окно орать, чтобы их выпустили из квартиры. Хорошо, мы еще отъехать не успели. Пришлось сестру твою будить… Ох, как бесилась!... Но посидели классно – бурно и грешно, как я люблю. – Растягивает белозубую улыбку во все тридцать два, а взгляд как у вкусно пообедавшего крокодила. Не упускаю этот приятный момент, когда он так бестолково-счастлив, и порчу его ударом локтем по ребрам. Друг резко выбрасывает из легких воздух, потирает пострадавший бок.
– Да хватит уже! Какая муха тебя укусила! – обижается. – Я ж по делу звонил.
– А я думал, чтобы про малолеток, шастающих по ночам, ябедничать. Нет? – парирую. Лёха начинает заводиться, а значит, не будет тянуть резину и, наконец, выложит, зачем поднял с утра пораньше.
– Нет. – бросает угрюмо. – Ты же насчет тачки интересовался… только там, подождать немного придется, если хочешь стоящую.
ГЛАВА 9
АСЯ
Сашка корчит унылую рожицу, когда я прерываю чтение «Волшебника Изумрудного города» (он и сам, конечно, умеет, но любит слушать перед сном, и иногда я уступаю его просьбам) и на мамин зов иду в прихожую.
– Тебе Сергей зачем-то звонит, – показывает на* лежащую рядом с телефоном, трубку мама. Сережа? На часах одиннадцать. Так поздно?
– Да? – говорю настороженно, уже предвидя, что так просто Женькин брат бы не потревожил.
– Ася, Женя у тебя?
– Нет.
– А Ольга?
– Тоже нет. Сереж, что случилось?
– Да вот, до сих пор не дома. Маме Ольгиной звонил, она волнуется. Где они могут быть, не знаешь? – голос у парня вроде и спокойный, но похоже, это наигранное спокойствие.
– Не знаю… – проговариваю медленно. В мыслях, напротив – в скоростном режиме прокручивая десяток вариантов и силясь отмести тот страшный, что подсовывает моя мнительность. – Возможно, где-то в центре гуляют.
– Туда и пойду искать, – хватается собеседник за ориентир, как за спасительную соломинку.