Хм, подарок? И в чем подвох?
Они вразвалочку отходят, чтобы тут же вернуться, подпихивая в спину того, из круга. Парень с опущенной головой. Темные, длинноватые, чуть волнистые волосы падают на лицо. Не дойдя пары метров, Рыжий придает бедняге ускорение, лихо пнув ногой в пятую точку и тот, пролетев по заданной траектории, валится на колени у скамейки и, кажется, я даже слышу как клацнули его зубы.
– Дарю! – упивается произведенным эффектом, гад.
– Вот сс… - пытается озвучить общее впечатление от такого безобразного обращения Ольга, но это чревато, и я подхватываю, звонко перебивая:
– Сcпасибо!
Рыжий подозрительно прищуривается на подругу, на меня, но, слава богу, передумывает заострять.
– Значит так, девочки-припевочки, – цедит едко, – у подарка, несмотря на моооре достоинств, есть один вот такусенький изъян, – демонстрирует щель между большим и указательным пальцем, – за пару месяцев он малость припылился… в психушке.
– Парень лежал в эээ лечебнице? – никогда с таким не сталкивалась и почему-то чувствую, что спросить надо – иначе сейчас они уйдут, и мы ничего не узнаем.
– Именно это я и сказал! В дурдоме, – судя по резковатому тону, я начинаю раздражать рыжего. Но он все-таки снисходит до пояснения: – Не боись, не бешеный, на людей не бросается.
И они уходят. Вот так просто. А мы остаемся один на один с «подарком», который, вроде и подарок, а «коробку» открывать остерегаешься – вдруг там снаряд, который рванёт.
– Сами они больные какие-то!... Эй, парень, ты как? – Ольга первой проявляет участие, пока мы с Женькой перевариваем, что такого только что произошло.
– Нормально, – голос стоящего на коленях такой сиплый надтреснутый, будто парень несколько лет провел замурованным в сыром подвале, ни с кем не разговаривая (или же, если замуровали, то уже насовсем? Или как Графа Монтекристо…)… Размышляю, а «подарок», наконец, поднимает голову и, медленно переводит взгляд, проходясь по нашим лицам. Такой жутко идеальный, даже с алеющими на скуле царапинами, что кажется нереальным. И эти глаза… никогда не встречала подобного цвета…
Вдоволь налюбовавшись, но толком расспросами ничего от него не добившись, отводим парня в больницу. А куда еще? Может у него что-то там сломано?...Женька посылает прощальный воздушный поцелуй через прозрачное стекло, когда уже выходим из специфически пропахшего корпуса и, практически около дома обнаруживается, что… «подарочек» как бы все еще при нас и прицельно движется следом…
– Мда-а-а не одно, так другое, – замечает брюнетка, сходу открещиваясь от своего непосредственного участия в этом "другом".
А дальше… красивый псих несколько дней преследует тенью, в каком бы направлении ни шли, и как бы ни ловчились от него отвязаться. В другом «ракурсе» внимание парня льстило бы, да очень уж непривлекательную характеристику дали новому знакомому.
Несмотря на уговоры, он проявляет завидное упрямство, вроде даже ночуя во дворе на детских качелях, пока не вынуждает, опять же из жалости (ну и чуточку из любопытства), потихоньку начать с ним общаться.... Надо будет выведать у Тимоши, чего его так тогда заклинило. Извращенный вид благодарности? Или так сильно понравились?..... Хотя выспрашивать его, по большей части, бессмысленно. И еще я так и не могу понять, почему «эти» так легко его отпустили. Сам Тимоша, при упоминании хулиганов, лишь ограничивается бурчанием: «конфликт исчерпан».
…Стас ставит вопрос конкретно о времени знакомства с Тимошей, и я не нагружаю его подробностями, которые в некоторой степени, возможно, и оправдали бы факт наличия странного друга. Но оправданиями, как и извинениями, я никогда не «злоупотребляю», не люблю и всё.
.
СТАС
Она говорит, что этот парень хороший, веселый. Угу – истуканы они такие, веселые.
– Давно Тимошу этого знаешь? – спрашиваю с некоторым раздражением.
Задумывается.
– Больше года, - и ни с того, ни с сего лукаво улыбается, а на щеках появляются крошечные ямочки.
– А смешного что? – я удивленно приподнимаю бровь, и девчонка с готовностью сообщает: