В отличие от Стаса и Лёши, словно «пропагандирующих» олимпийское спокойствие (как мне кажется, частично замешанное на пофигизме, у Лёши – так точно), Саша весь как сжатая пружина. И эта его спортивная подпрыгивающая походка, и резкие повороты головы по сторонам.
– Почему, почему!... Маленькая еще, чтобы всё знать! – он размашисто что-то чиркает ручкой, похоже, выкидывая меня из круга своих насущных интересов. Зачем тогда звал?
– А может я еще немного тут постою, чтобы туда-сюда не бегать, если вы снова передумаете? – ирония, преподносимая как наивность, не всегда доходит до собеседника, но нервирует прилично. До Саши, кажется, дошла. Невозмутимость слетает с него. Он даже чуть привстает но, шумно выдохнув, садится обратно, будто притянутый к сиденью магнитом. Как-то теперь грустно вздыхает и перемещает поскучневший взгляд мне за спину.
– Иди возле Стаса стой, раз ему так нравится!
Пожалуйста, я ж не настаиваю.
…Стас разбирает карабин от Бонькиного поводка, потому что защелка начала клинить (хотя, кажется, ему просто нравится ковыряться с железяками). Я держу на раскрытой ладони какие-то детальки, чтобы не растерялись, даю ненужные советы, заглядываю под руку, в общем, помогаю по мере сил. Про Сашу он не спрашивает, а раз не интересно, я не рассказываю. Зато вернувшийся Лёша мимоходом любопытствует:
– Ну, чё там Санёк?
– Сказал, что я маленькая. Непостоянный он у вас какой-то: то зовет, то прогоняет.
– В точку! Даже не представляешь, насколько непостоянный! – парень усмехается каким-то своим мыслям. Вытягивает из всех, лежащих скопом вещей темно-синюю с броской эмблемой ветровку, – А то, что ты мелкая – правильно сказал.
Дух противоречия подстёгивает возразить:
– А вот дядя Витя, который к нам в карты играть по ночам приходит, говорит, что я выросла!
– По ночам? Ох, дядя Витя!… Выросла?… Возможно, он имеет в виду… местами.
– Какими еще…! – мне бы остановится ДО этого запальчивого восклицания, увидев его нахальную физиономию, но я так привыкла к нашим с ним мелким препирательствам, что притормозить со словом, которое «не воробей», не успеваю. Точнее, как раз таки торможу…
– Какими? – переспрашивает ехидно, играет бровями и «тычет» взглядом мне в грудь, недвусмысленно обозначая о чем речь, – Хоотяяя тут вопрос ооочень спорный, – вдевает руки в рукава ветровки и подтягивает их до локтей, открывая часть наколотой композиции.
Он даже не удосуживается посмотреть какой эффект производят его слова. А меня колет обида. Прямо как-то изнутри глаза печёт, а ещё совершенная оторопь берёт от его насмешки и от того, как прошелся без всякого «стопора» нагло-откровенным взглядом.
– Дурак! – шлю самое безобидное из обзывательств безразлично удаляющейся широкой спине. Но, если и думала разозлить Лёшу – то нет. Он, так и не обернувшись, запрокинув голову, исторгает из груди громогласный ржак.
Щелкаю молнией сиреневой толстовки под самым горлом, а хочется еще и капюшон накинуть, так, чтобы и лицо скрыть. Да уж! Сама виновата. Про «ночного» дядю Витю, и правда, прозвучало двусмысленно… и остальное тоже… Но вот Стас бы меня понял, так как ему я как-то рассказывала и о картежниках, и даже о том, что плеер на день рожденье попросила, чтобы засыпать под музыку, а не под шум из кухни. Да и подкалывать он так пакостно не стал бы. Озираясь и ища поддержки, тут только замечаю, что мой… эм… «друг» сосредоточенно вкручивает последнюю деталь карабина и, закусив губу, стоически прикидывается, что ему… не смешно… Гоблины «толстокожие»!
– Слезай уже! – Стас подходит к «скошенной» высокой лесенке, на которой сижу, забравшись примерно на уровень второго этажа, и тем самым прерывает мои кровожадные измышления о том, как бы позаковыристей отомстить такому обнаглевшему типу, как Леша и при этом остаться целой… А слезть я и так планировала. Слезть и уйти по-английски, то есть втихаря. Достали! Придурки в квадрате! Нет, в кубе!... Но пес, как назло умчался за кошкой, нырнув в узкий тоннель между хозяйственными складами… Придется его дождаться, чтобы потом не искать.
– Будешь обижаться? – чуть погодя интересуется мягче.
Хм, что значит «будешь», если я уже обижаюсь?!... И не считая нужным отвечать, устраиваю подбородок на ладонях, уперев локти в колени и апатичным взглядом прошу оставить меня в покое. Но Стас, поднявшись на несколько лестничных жёрдочек, запросто предлагает: