– Дурачка из себя не строй! Город небольшой ведь, говорят разное… – Элла делает многозначительную паузу, милостиво давая возможность признаться во всех смертных грехах и получить «отпущение». Но я не покупаюсь на всепрощающий взгляд. Плавали – знаем.
– Эл, давай от слухов к конкретике.
– К конкретике?! – взвивается, и я едва успеваю подивиться резкому переходу от уравновешенности к всплеску эмоций. Да и женская логика для меня загадка: сначала заинтриговать, пытаясь выведать не пойми что, а не удалось – так и ладно.
– Знаешь, – не дает толком опомниться, – что из-за тебя меня мужики бросают?! Как слышат, кто мой братец, так и бросают. Связываться не хотят. Ведь ты же обязательно вмешаешься, если у нас в отношениях проблемы возникнут?
– Вмешаюсь, – подтверждаю ее правоту на автомате и вижу, как аккуратно подведенные глаза краснеют и наполняются слезами. Элка пытается не дать слезинкам вытечь: запрокидывает голову, ловит кончиками пальцев, но лишь растирает черноту.
– Ш-ш-ш, – притягиваю к груди. Глажу по волосам, портя свежую укладку, по округлым чуть полноватым плечам. Обычно она более боевая, наверное-таки несладко ей. А мне-то уж точно приятнее было думать, что причина ее любовных неудач – не я.
– Стас, я не такая наивная, как эта маленькая девочка, – всхлипывает и вытирает нос о мой старый мягкий свитер, - мне бывает за тебя так…
– Всё нормально, Эл. Всё контролирую… И, причем здесь Ася?
– Ну, как-то это все неправильно.
– Про «неправильно» я уже слышал… ладно… Выбирай: либо ты едешь к родителям и там ищешь себе нормального, – подчеркиваю со значением, – парня, а не какого-то трусливого мудака либо я тебя сам с кем-то знакомлю.
…Перебить послевкусие плохого вечера можно работой. Не ахти вариант, но можно. И хотя сперва решил отдаться домашнему ничегонеделанью, теперь сидеть в четырех стенах нет охоты. Даю уговорить себя Лёхе, который заезжает в двенадцатом часу вместе с Сашкой и ребятами, прокатиться по городу.
Едем медленно. От моего дома до главной дороги особо не разгонишься. И так на вздувшихся, а местами выдранных кусках асфальта машину дёргает. Пятиэтажки провожают унылыми взглядами голубоватых, мигающих отсветами телевизионных экранов, окон. А некоторые из погнутых фонарей, торчащих вдоль обочины, будто кланяются. В самом центре все более-менее цивильно. А здесь, вроде и совсем близко от центра, но у городских властей, якобы, не хватает средств навести хотя бы внешний лоск.
Сейчас поворот и эта тягомотина прекратиться, можно будет взять разгон…Толпа копошится на остановке, ждет, чтобы утрамбоваться в транспорт и малышка… На секунду теряю дыхание. Твою мать! Малышка. Даже если мне показалось и среди этих, задавшихся одинаковой целью людей, не она…
– Лёш, тормозни! – глухо ударяю по спинке сиденья.
– Какого?!...
Нет – это она. Сама машет машине, высоко вскидывая руки над головой и подпрыгивая, чтобы привлечь внимание.
Выхожу, громко хлопнув задней дверью, и размашистым шагом направляюсь к девчонке. Сзади эхом еще два хлопка, и парни догоняют. Заставляю себя на миг оторвать прицельный взгляд, чтобы дать отмашку едущим в другой машине, и тоже начавшим притормаживать, ребятам – не фиг им здесь «светиться».
Малышка. Стою и впитываю в себя такой знакомый образ – и улыбка сама растягивает губы… Красивая. Тонким правильным чертам, по определению, свойственна доля холодной аристократичности… была бы свойственна, если бы не живой взгляд – тот, когда чернющие зрачки-угольки искрят, и в них будто черти пляшут…
Понимаю, что как-то глупо соскучился по мелкой. И когда так успел привязаться? И чего она такая, что даже дотронуться нельзя?!
Едва, прочистив горло, произношу «Привет!», как Лёха, не удержавшись, встревает, иронически замечая:
– А я-то думаю, чё за кипиш? – и чуть надвигаясь на девчонку, – Ночные променады прочно вошли в моду?
– Как-то т-так, – Аське явно не до насмешек и поучений. У нее зуб на зуб не попадает от холода. Ссутулив плечи, она стягивает вниз рукава розовой кофточки, пытаясь поглубже засунуть в них кулачки. Узор из крупных дырочек на тонкой одёжке очерчивает верхний край чашечек бюстгальтера… Да ёлки, не в ту сторону думаю! почему она без верхней одежды?!
Молча стаскиваю кожанку с плеч и укутываю малышку, в награду получая тихий довольный вздох, а за ним и робкое «спасибо». Ну, точно сильно замерзла, иначе бы возражала.