– Между нами давно уже всё. Ты же знаешь.
– Знаю… И? – стираю шутливое выражение, чтобы показать, что готов выслушать, если не слишком будет затягивать с этим.
– Мы уже и развестись успели. Достал он своею ревностью!
По фигу мне это, и не моралист я, но подозреваю, что «бывший» Инны ревновал не беспочвенно.
– Я при чём?
Жалобы на мужа когда-то слышал и по второму кругу выслушивать не стану.
– Стас он меня преследует, вернуть хочет… Ты бы не мог… объяснить ему, чтобы отстал.
Убираю ее руку со своей и, встав, сдергиваю со стула рубашку.
– По-другому никак? – интересуюсь, глядя в упор и давая знакомой возможность осознать и передумать.
– Он вообще-то не плохой, – кусает бледные без помады губы и, прикрывая грудь тонкой простыней, приподнимается с постели, – но я так больше не могу! Вздохнуть мне спокойно не дает!
– Адрес запиши.
– Только Стас, если можно… пожалуйста… не бери с собой Сашу.
Я смотрю на Инну внимательно, и она замолкает, стушевавшись и шаря глазами по ромбам на ковре у себя под ногами…
Элла права: маленький город, очень маленький.
.
АСЯ
Для всех – я провела ночь с Женькой на вечеринке у ее одноклассницы. Мы якобы встретились на остановке и поехали вместе (могли бы в самом деле встретиться, но разминулись с небольшим интервалом). Врать нехорошо, только не могла же я сказать родителям, считающим меня благоразумной и рассудительной, что ночевала у взрослого парня, которого они и в глаза-то ни разу не видели… Мое приключение точно бы не одобрили. Мне и за вечеринку-то нотации прочли, а если бы правду сказала… О-ох!
Но Женьке я все-таки призналась. А после, сидя у подруги в гостях, с переменным успехом отбивалась от нескромных вопросов. И в конце концов, вспылив, швырнула в нее красиво вышитой подушечкой:
– Сколько можно выдумывать?! Не интересна ему такая как я малолетка! Не понятно разве? И не приставал он. Так, из жалости пустил к себе и всё!
Отбив «снаряд», Женька схватила меня и подтащила к зеркалу. Покружила, поцокала языком и с силой погладила по голове:
– Это ты не понимаешь, дууурочка!
.
.
***
Четверка по рисованию, натянутая учителем (если бы не треклятое рисование, была бы отличницей!), подкаты Кости с задней парты, которые меня уже достали и даже то, что я только что, оступившись, намочила туфлю в луже – всё кажется ерундой в сравнении… В сравнении с тем, что мой «друг» с лицом «кирпичом» идет на меня тяжелой поступью, чем-то недовольный…. кажется мною.
Заподозрила, что что-то не так, как только вырулил из-за угла школы, отпустил Боню играть и глянул сурово. Не нравятся мне такие взгляды!... Вчера все было нормально. Позавчера тоже. Гуляли вдвоем долго, обошли весь район, шутили и подкалывали друг друга. А сегодня… ?
Между нами еще приличное расстояние. Оглядываюсь назад и по инерции отступаю в противоположном от Стаса направлении.
– Стой на месте! Дрессировщица, блин! – тут же раздается окрик.
– Да в чем дело, Стас? – спрашиваю, продолжая пятиться от надвигающейся махины… Если рухнул с дуба, да еще головой вниз то, при его массе, крыша у него точно пострадала и рассыпавшуюся черепицу с нее он вряд ли успел собрать и приладить на место.
Делаю еще пару шагов назад и упираюсь спиной в железный лист полутораметровой высоты. На линейке за этим перекрытием водружали деревянную трибуну, за которой стоял, произнося торжественную речь очень-очень торжественный директор, а теперь тут стою… испуганная я.
Инстинкт самосохранения вопит что-то о зачатках кретинизма, раз я все еще здесь. И ощущение, что это не внутренний голос, а кто-то рядом орет прямо в ухо, и от этого пульс учащается и адреналин в крови скоро достигнет той отметки, когда люди заборы высоченные без подготовки берут.
Бросаю взгляд на узкий лаз между складами… не успею, не добегу, а возможно и не пролезу.
– Только попробуй! – будто читает мысли Стас.
– И что будет? – тушу прорывающийся в голосе вызов, но сотня иголочек уже бешено покалывает язык, и тоже начинаю кипятиться… Не побегу в этот раз! Гордость пришпиливает к месту, и пропадает настрой бегать. Вины за собой не чувствую, так что нечего всяким тут наезжать!
.
Однако тревожный холодок ощутимо лижет внутренности, когда Стас, ничего не отвечая, с силой опускает тяжелые кулаки на железо, и мои, прижатые к металлу лопатки, «впитывают» вибрацию. Опять возвышается, напирает… что за манеры! Еле втискиваю между нами и скрещиваю на груди руки, а подбородок упрямо поднимаю вверх.