– И в чем же на этот раз я не оправдала твоего доверия, расстроила? – поддевает откровенной иронией, когда я нарочно ухожу от темы, так как рассказывать что-то расхотелось.
– Да, наверное, сам виноват, – все-таки признаюсь, затыкая ладонями карманы джинсов, – Просто привык стопроцентно доверять твоим советам, а тут у приятеля на даче… эээ потренировал сенбернара на злобу.
– Чего?! Когда это я тебе такое советовала? – с ходу берёт учительский тон, упирает руки в бока и воинственно встряхивает темными с переливами рыжины волосами.
– Ну, не мне… – приходится сознаться, – ты с каким-то своим знакомым это обсуждала.
– Ах, со знакомым!... Тогда какого фига ты… – мстительно возвращает мне мои же слова… И, резко меняясь в лице, испуганно стекает взглядом к моим, спрятанным в карманы рукам, тут же переходя на придушенный шепот: – зацепил тебя?
Это какое-то сумасшествие, но глядя на переживающую за меня малышку, прямо сейчас хочется найти какого-нибудь монстра, схлестнуться с ним, чтобы еще раз увидеть эти пылкие, искренние эмоции в распахнувшихся, глубоких как ночь, глазах.
– Нет, только куртку, фигня, – неловко усмехаюсь.
– Жалко куртку.
– Да пофигу.
– Не делай больше ничего опасного. Ладно, Стас?
Не ладно… Но так тепло от бархатистого трепетного взгляда, что я почти серьезно киваю:
– Договорились, малышка.
.
.
***
– Видишь крошечных серых птиц и листья, которые гоняет ветер на фоне неба? – говорит малышка как-то бесцветно, даже не взглянув на меня.
– Вижу.
Я шёл мимо соседнего двора днём, после обеда и заприметил знакомую темную макушку, выглядывающую над скамейкой. Подсел, и девчонка, одетая в спортивный костюм, медленно-сонно оторвалась от раскрытого учебника и подобрала, свесившийся к земле, ремешок школьной сумки. Откинулась на деревянную спинку и, уложив затылок на мою руку, за секунду до этого пристроенную поверху, меланхолично продолжила:
– А если, глядя на небо, расфокусировать зрение, то они перемешаются и уже непонятно где листья, а где птицы. И тогда кажется, что и те и другие рухнут вниз.
– Т-а-а-к, – сгибаю руку в локте и, имитируя удушающий захват, приближаю к нежной шейке, – что за кислое настроение? Признавайся!
– Да Стас! – отмахивается как от назойливой мухи, отводя мою руку. – Все нормально, просто эээ... последним уроком физкультура была, нормативы там всякие… И еще Тимоше кто-то губу разбил. Вот думаю, не попал ли он опять в плохую компанию.
ГЛАВА 19
АСЯ
Я говорю совсем не то, о чем думаю, рассказать хочется о другом…
Причина того, что я не в духе – не только беспокойство за Тимошу. Так и подмывает поделиться личным – желание, спровоцированное слухами, которые то тут, то там вспыхивают в разных уголках школы… На переменах пропал сумасшедший гвалт, и младшеклашки не носятся по коридорам с одурелыми лицами. Сбиваясь в группки, ученики таинственно шушукаются, а учителя настоятельно рекомендуют быть осмотрительнее с незнакомыми, особенно нам, девочкам… В который раз верчу по кругу вопросы: а вдруг это «мой случай»?… тот мужчина. Кому он успел навредить? Значит ли это, что его уже ищут? А может, не он вовсе? Всякое ведь бывает. Как-то один полоумный ошивался возле школы, мелочь у детей тырил на водку и до жуткой истерики напугал кого-то из малышей.
Я давно уже рассказала о маньяке в своей компании «собачников». Не могла промолчать, потому что у некоторых из них есть дети. У той же директрисы кинотеатра – маленькая дочь... Собственную историю открывать и выносить на суд не хотелось. Преподнесла все так, как будто, мол, у нас в школе предупреждали о странном мужчине, домогающемся девочек. И как накаркала!
И все же нагружать проблемами Стаса, жаловаться… какой смысл? Он же не милиционер, не сыщик, а владелец бара и у него вряд ли имеются возможности найти мудака… Но даже так, без признаний, сидеть рядом легче и спокойнее. Будто ты под колпаком какого-то невидимого защитного поля, а внешний мир стал дисциплинированнее и безопаснее.
– Было бы за кого переживать! – недовольно хмыкает Стас, вытягивая ноги и принимая раскованную позу, – до свадьбы заживет… до мартовской.
Не сразу, но доходит, что он опять стебется над Тимошиным именем.
– Почему мой знакомый так тебе не нравится? – спрашиваю прямо, и его такое же прямое и бескомпромиссное «Не люблю мажоров» озадачивает.
– Разве Тимоша мажор? – вырывается вопросом.
– А разве нет? – усмехается и, кажется, что так же как Женькин брат сейчас погладит по голове и ехидно протянет: «дууурочка!».
Сжав добела губы, молчу. Меня будто ткнули носом в тот факт, что при всей кажущееся непринужденности отношений, Тимоша всегда оставлял за собой право появляться, когда вздумается и никогда, ни слова о родных. И почему-то Стасу верю, только вот откуда он-то это узнал?... Да и, в конце концов, что такого уж плохого в том, что у Тимоши состоятельные родители?!