Эта критика нацелена на суть индустриальной революции гораздо точнее, чем критика Маркса. Также она попадает (равно как в 19 веке критика Маркса) в бросающиеся в глаза слабые места в современной стадии индустриальной революции: с расточением сырьевых ресурсов она не может долговременно продвигаться дальше, как ранее, равно как и с загрязнением воздуха и воды. Проблема улаживания международных конфликтов в атомную эпоху не разрешена; и то, что планета не сможет вынести безграничное увеличение численности человечества, очевидно, хотя мы не знаем точных границ — сколько она сможет вынести.
Чего однако не хватает новой критике индустриальной революции, так это «позитивного»; в этом она уступает старой критике Маркса. По Марксу в конце пролетарская революция должна была навести порядок. Новые критики могут только рисовать на стене неизбежную катастрофу. Им нечего сказать о том, как человечеству остановить индустриальную революцию или повернуть её вспять, и тем самым оздоровиться. Так что пожалуй индустриальная революция будет идти дальше; и возможно она как раз в продолжении движения принесёт с собой необходимые корректуры сегодняшних ошибок развития. Потому что не следует забывать, что человек — это очень ловкое и изобретательное создание, и что уже часто новые открытия компенсируют вредные побочные воздействия старых изобретений. Также не следует забывать, что индустриальная революция ещё очень молода, ей едва ли две сотни лет от роду, с исторической точки зрения она ещё в поре созревания. В этом возрасте каждый иногда делает глупые выходки, из которых он позже вырастает.
В истории человечества до сих пор был только один единственный процесс, с которым сравнима авантюра этих последних двух ста лет: это было, примерно девять тысяч лет назад, внедрение земледелия и животноводства. До этого человек в течение тысячелетий жил как охотник и собиратель, и кризисы и страхи, которые он должен был преодолеть при переходе от одного образа жизни к другому, должны были быть ужасными, определённо не менее ужасными, чем наши нынешние. Поскольку новый каменный век ещё не знал письменности, они нам не переданы в деталях. Однако библейская история всё ещё вспоминает спустя тысячелетия об изгнании из рая, и заповедь «В поте лица своего должен будешь ты свой хлеб есть» звучит как ужасное проклятие.
И тогда, в течение аграрной революции, которая должна была ведь длиться много сотен лет, наверняка были совершены ужасные ошибки; и тогда наверняка вдруг переживали с ужасом эрозию почвы и образование пустынь, поскольку выкорчёвывали слишком много лесов и слишком часто у одной и той же почвы требовали того же урожая. Умные люди наверняка говорили и тогда о разрушении окружающей среды и пророчествовали катастрофу для человечества. Однако она каким–то образом была избегнута, без того чтобы люди обратили вспять аграрную революцию и снова стали бы собирателями и охотниками.
Тогда, как и сегодня человек отваживался на нечто, что ему должно было казаться кощунственной эксплуатацией и насилием над природой. И тогда он отведал от древа познания и начал чувствовать, что от него начинаются непростительные грехи. Однако сделано, так сделано, отважились — значит отважились. «Плодитесь и размножайтесь» и «Обладайте Землёй и владычествуйте над ней» [61] — эти вечные правила остаются в силе. И человек тем самым преодолевает трудности. Возможно, с божьей помощью, и в этот раз мы преодолеем.
(1974)
Наш снижающийся уровень жизни
Массы обслуживают массы; и если они больше не желают этого, то они как обслуживаемые теряют то, чего добились в качестве слуг — или даже ещё больше.
Нет, я не принадлежу к людям, которые предпочли бы лучше жить в 18 столетии. Если бы меня туда неожиданно переместили, тогда, хотя мне определённо бы некоторые вещи понравились больше — архитектура, мебель, литература, изобразительное искусство и музыка, в том числе и мода, в особенности прекрасные белые парики и мешочки для волос, с помощью которых мужчины тогда столь изящно прикрывали свои лысины — всё же мне многого бы не хватало: ватерклозета, ванны для купания, таблеток от головной боли, музыкальных пластинок, возможности быстро прибыть в другое место, если я должен туда попасть, возможности получить наркоз, если я должен буду перенести операцию, освещения улиц, холодильников, газет, уборки улиц, центрального отопления…
Я вообще не против разнообразных удобств, облегчений и приятных вещей, которые нам с тех пор подарила техника и которые объединяются под примечательным определением «уровень жизни». Они естественно не являются самыми важными в жизни, они не означают счастья — бог свидетель, нет, не это. Однако лишаться их всё же не хотелось бы, после того как они уже были.
Противопоставление задушевной поэзии керосиновой лампы и огня в камине бездушной прозе выключателя света и центрального отопления я нахожу вздорным. Я целиком и полностью за высокий «уровень жизни» и именно, чтобы сказать это сразу же, за высокий уровень жизни как можно для большего числа людей; если получится, то для всех. (Людей, которые всё время поносят «массы» и «массовую цивилизацию», не замечая того, что они сами к ним принадлежат, я нахожу ещё более неумными, чем энтузиастов керосиновых ламп). И когда я слышу, как мне кто–то говорит, что он предпочёл бы жить в 18 веке, я всегда охотно задаю встречный вопрос: в качестве кого? Предками большинства нынешних снобов барокко были именно тогдашние крепостные крестьяне, жившие в скверно освещённых хижинах короткую, лишённую гигиены жизнь и не имевшие никакой возможности слушать Моцарта.
Однако всё это только для того, чтобы избежать недоразумений. Потому что я полагаю, что наш уровень жизни во многих областях больше не растёт, а напротив, совершенно отчётливо падает, и именно, что смешно, вследствие дальнейшего развития тех самых сил, благодаря которым он прежде рос: техники, капиталистической рыночной экономики и социального прогресса. Эти силы, кажется, ведут себя как годы, годы человеческой жизни, о которых написано прелестное маленькое стихотворение [62] Гёте:
Хороший нрав у юных лет:
Чего ни попросишь — отказа нет,
И в дружбе с ними, без всякой опаски,
Мы можем прожить, как в волшебной сказке.
Но вдруг характер меняют года.
Глядишь — сварливейшие господа:
Взаймы не дают, без конца укоряют
И все, что давали, назад забирают.
Чтобы начать с чего–то совсем простого и очевидного, следует посмотреть на почту — на пересылку писем, возможность быстро, дёшево и без усилий обмениваться с друзьями и партнерами по бизнесу письменными сообщениями. Безусловно, это принадлежит к современному уровню жизни, и разумеется, в 19 и ещё в начале 20 века это дело замечательно развивалось. Равным образом однако безусловно и то, что теперь уже длительное время в этом деле наблюдается ужасающий регресс, и перспективы на будущее, если это так пойдёт дальше, мрачные.
До 1914 года письма (во всяком случае, в Берлине — я не знаю точно, как обстояло дело в других больших городах) разносились одиннадцать раз в день, ежечасно; между 1919 и 1939 гг. ещё трижды по рабочим дням и один раз в воскресенье; теперь пока еще с понедельника по субботу один раз в день и в воскресенье ни разу; в скором времени, как говорят, и по субботам не будут разносить. Но и этого недостаточно. В последнее время почта вообще не приносит письма в квартиры, а только лишь ещё до входа в дом, где получатели должны их забирать из «домовых почтовых ящиков».
Если дело пойдёт так дальше — а почему бы ему и не пойти так дальше? — то возможно через пять или десять лет должны будут забирать свои письма на почтамтах, и это именно будет пожалуй для того, чтобы избежать перегрузки и беспорядка, то есть в их собственных интересах. Только вот ещё получение почты должно будет происходить в определённые часы, например для адресатов с начальной буквой фамилии A — в восемь часов утра, а для тех, у кого фамилия начинается с буквы Z — вечером в шесть часов; или, поскольку это по всей вероятности всё ещё станет вызывать слишком много скопления народа перед закрытием, лучше один раз в неделю, буква A по понедельникам в восемь и буква Z по пятницам в шесть. А затем возможно, спустя ещё десять лет, уже только один раз в месяц. Через пятьдесят лет тогда переписка должна стать совсем уже принадлежностью прошлого. (То, что между тем почта за свои всё меньшие услуги становится всё дороже — об этом мы уж и говорить не будем).
61
Обе цитаты происходят из Ветхого Завета, Бытие, 1–28 (после сотворения человека). В немецком оригинале вторая цитата такая:»