Быть может, это снова звучит язвительно? В действительности не в этом состоит мой замысел, однако я полагаю, что у кого хватило терпения дочитать до этого места, тот уже тем временем сам ответил на вопрос, поставленный мной в начале — вопрос, не потрясёт ли действительное занятие историей сегодняшнюю веру в историю. Да, это так: если хотят сделать из истории науку и замену религии, то тогда её не следует желать познавать. Ожидать от истории указаний по жизни — это заблуждение, а использовать её в качестве средства предсказаний — злоупотребление. История бесконечно интересна. Однако на вопрос, действительно ли всё должно было произойти так, как оно произошло, история не даёт ответа. А на вопрос, как будут развиваться события дальше, её ответ загадочен, как сфинкс. Он звучит следующим образом: всегда так же и всегда иначе.
(1972)
Римская империя: жизнь после смерти
За что не готовы сражаться, то теряют.
Полторы тысячи лет назад, в августе 476 года, прекратила своё существования Западная Римская империя. В этот день имперский полководец Одоакер, германец, отослал последнего западно–римского императора, любезного декадентствующего юношу по имени Ромулус Аугустулус, в пансион — вообще говоря, акт, который выделяется своими почти презрительными миролюбием и человечностью, потому что тогда было обычным делом для властителя вместе со своим троном терять и жизнь. Тем самым погибла империя, которая всё–таки просуществовала более тысячи лет и по меньшей мере пятьсот лет считалась несокрушимой.
Действительно ли она погибла? Этот вопрос возникает у нас, если в первое мгновение задуматься, и именно по двум причинам:
Во–первых, поскольку между закатом Западной Римской империи и свержением Европы с её высоты мирового господства, которое мы пережили в этом столетии, бросается в глаза пара удручающих подобий.
Во–вторых, поскольку ведь мы теперь уже на протяжении жизни более чем одного поколения пытаемся восстановить единство Западной Европы, которое было разрушено тысячу пятьсот лет назад.
Начнем со второго. Что собственно является двигателем нынешнего европейского движения? Безусловно, это не европейское национальное чувство. Национальное чувство — оно всё еще немецкое, французское, английское; насколько тяжело это национальное чувство подчинять чувству европейской общности — это мы испытываем каждый день. Однако не единственно лишь экономические и оборонительно–политические потребности движут Европой. Экономически нынешние западноевропейские страны например сильнее зависят от поставщиков сырья, чем друг от друга, военную же безопасность нам даёт НАТО, а не Европейское Сообщество. И всё же слово «Европа» затрагивает струну, которая остаётся безмолвной, когда говорят о союзе с Америкой. Нечто иное объединяет европейцев, что даже может конкурировать с их сильным, сверхсильным национальным чувством — и чего нет у американцев. И можно искать это «нечто» сколь угодно долго, найдётся же лишь одно: римское наследие.
«А не прошлое ли это дело?» — слышу я в этом месте бормотание. «И кто вообще что–то ещё об этом знает? Возможно, пара образованных гуманитариев, которые ещё учили латынь и в школе слышали про Цезаря и Августа; и таких становится всё меньше и меньше». Но не будем торопиться. Можно питаться из наследия, даже не изучив много из него. Верно, латынь едва ли более изучается, а имя Цезаря говорит немного большинству — которое однако совершенно точно знает, кто такой кайзер [6].
Но известно нам это или нет, почти все наши правовые термины — римские, и тем самым также наше правосознание: правовое государство — это изобретение римлян. Государство вообще, каким мы его знаем, с его политиками и служащими, с его провинциями и округами — римское. Средневековое феодальное государство было совершенно другим. Даже наше военное дело со своими легионами и когортами — мы называем их дивизиями и батальонами, — с пехотой, кавалерией и артиллерией является чистым римским наследием. С толпами войск и вагенбургами [7] древних германцев оно больше не имело ничего общего. И можно ещё многое назвать на эту тему, что для нас является само собой разумеющимся, от цирка до романа, чье происхождение выдаёт само имя.
Римская империя давно исчезла, разумеется, но зато она просуществовала долго. Это вовсе не пустяк, то, что западная и южная Европа в течение почти пяти сотен лет — округленно четверть своей истории, и именно первую, основополагающую четверть — была объединена в одну империю.
6
Кайзер (нем.
7
Вагенбург (нем.