Шимек, по-прежнему в «двойке»:
«Утром мы с Мацеком расстались. Он решил в одиночку спуститься на базу Радиотелефона у меня не было, и я просил его убедить Большого отправиться вверх. Я видел в этом единственную возможность снова подняться в горы, где застряла моя унесенная шерпами камера. Единственную возможность запечатлеть на пленке ваше возвращение.
Весь день я провел в «двойке». Здесь оказалось изобилие продуктов, впервые за все время я отъелся и отдохнул.
После полудня наблюдал за вами в бинокль. Вы очень долго топтались на месте, на скальном ребре. Крохотные разноцветные фигурки двигались то вверх, то вниз. «Вероятно, ребята уткнулись в непропуск», — с тревогой подумал я.
Стало темно и холодно, я отправился в палатку. Ночью начался страшный мороз, небо было усыпано звездами. Я тревожился за вас, мне казалось, что вам «хана», что вы проводите ночь, приткнувшись на этих острых каменьях. Я, однако, не видел никаких огней».
Рогаль в лагере III, на перевале:
«Мы вышли из «рондо» поздно и, медленно передвигаясь в рыхлом снегу, к полудню достигли перевала. Мы намеревались подняться выше, к японскому лагерю, но потом решили предварительно связаться с базой.
Обеспокоенный Большой сообщал, что на леднике видит одного Мацека. Он заметил также шерпов, свертывающих палатки в японском лагере, а потом сходящих вниз. Вскоре они уже были на перевале, навьюченные рюкзаками, которые были набиты под завязку японскими «трофеями», палаткой, запасом бутана, верёвками. Для них экспедиция кончилась.
Шерпов крайне разочаровало, что Петр предложил им освободить рюкзаки от «трофеев» и заночевать на перевале. Он также объявил, что утром они вместе с нами отправятся наверх.
Вечером Войтек кратко проинформировал по радиотелефону: «Рыхлый снег, сильный ветер и мало желающих прокладывать дорогу. Поэтому мы достигли лишь уровня 7300 метров»
Нам стало ясно, что задача завтра еще не будет решена».
— Марек, поторопись ты со своим рюкзаком! — донесся до меня, как и каждое утро, недовольный голос Весека.
— Отстань ты от меня! Делай свое дело! — Мои слова оказались быстрее моих мыслей.
Чего он, собственно, ко мне пристал? Стоит собравшийся в дорогу, обвязанный верёвкой, злой, что остальные уже затягивают тесемки рюкзаков, а я все не управлюсь с палаткой, не желающей умещаться в мешке. «Мог бы и помочь!» — подумал я раздраженно, но оскорбленная гордость не позволяла мне просить об этом.
Верно, что мы принялись готовить еду в четыре утра, а сейчас восемь, но все здесь тянется вдвое дольше. И эта проклятая обледеневшая «турня»!..
Не стой над душой, лучше запакуй оставшиеся вещи, а я буду сворачивать палатку. И вообще, может, ты хоть сегодня потащишь мешок с палаткой, а я возьму твой рюкзак! Сам видишь, какая она тяжелая!
— Хорошо, — охотно согласился он, и до меня дошло наконец, что это не лагерный капо, а всего лишь мой беспокойный партнер, мой товарищ. И я сконфуженно улыбнулся.
Вальдек уже спустился с кулуара. Сегодня он в связке с Войтеком, и их верёвка должна была служить нам страховочными перилами.
— Можете спускаться, — крикнул он снизу.
Я сошел первым. Через минуту рядом со мной оказался и Весек.
Скальные ребра, ниспадающие с верхушки Кангбахена и привершинной грани, были совсем рядом, рукой подать. Где-то здесь следовало попытаться выйти на ребро. Может, именно кулуаром? Он уходил высоко вверх, сужался, заканчиваясь скальной горловиной и системой карнизов.
Я прошел несколько десятков шагов.
— …Сорок де…вять, пять…десят, — уже на первом отрезке верёвки меня сковала одышка. Желоб оказался очень крутым, а движение в глубоком снегу требовало громадных усилий.
Ступени, вырубленные мной, срывались из-под подошв вниз. Я нуждался хотя бы в минутном отдыхе.
Под собой я видел бородатую физиономию Весека, который выжидающе посматривал на меня. Парни были у стены; последний из них, кажется Войтек, уже спускался с карниза в желоб. На рюкзаке неподвижно застыла в сидячем положении фигура с низко опущенной головой.
«Это Юзек! Что-то он неважно выглядит!» — пронеслась в голове мысль.
Я сделал снимок и полез выше. Снежный слой уходил высоко вверх, к скалам. Там надо будет прокладывать траверс, но пока легче всего идти желобом. Он так круто шел вверх, что нам приходилось жестко страховаться с помощью ледоруба.
Поднялся ветер. Сверху на нас обрушились целые каскады снежной пыли, хлестали по лицу. Я не мог дышать. Шел, задыхаясь, едва передвигая ноги, мысленно подсчитывая шаги, не обращая внимания на учащенное биение сердца под свитером.