Начался спуск по кулуару. Мы брели по колено, по пояс в снегу вниз, к террасе. Юзек двигал перед собой толстую снежную подушку Он пытался нам помогать, отталкиваясь руками. Мы страховали попеременно, когда Вальдек удерживал всех на верёвке, я заходил вперед, занимая ниже страховочную позицию. Рубинек пробивал дорогу, Войтек и Весек волокли привязанного Юзека, придерживаясь нужного направления.
Прошло всего два часа, но нас стала донимать усталость. Мы валились в снег, задыхаясь, тяжелые мешки переваливались через наши головы. Ужасное солнце отбирало остатки сил. Появился туман.
— Когда же они придут? — Четверка Петра исчезла из наших глаз за скальной грядой, ограничивающей кулуар. — Когда же они покажутся?
Юзек тихо стонал, сердце разрывалось, но как облегчить его участь? Через несколько часов, страшно измученные, отупев от солнца, мы выбрались из кулуара.
Время подходило к двенадцати. На привале Войтек извлек из рюкзака радиотелефон.
— Что случилось? Почему, чёрт подери, не выходите на связь? — донесся до нас взволнованный голос Доктора.
— Нам очень тяжело… Мы не в состоянии останавливаться в определенные часы и доставать радиотелефон, — пояснил Войтек.
Минуту спустя из базового лагеря отозвался Збышек Сташишин. Из беседы с ним мы узнали, что спасательная группа направляется слишком высоко. Они должны спуститься и вести к нам траверс горизонтально.
Нужно было снова продолжать путь, взять левее, так мы быстрее встретим ребят с кислородом. Только теперь начались настоящие трудности. Транспортировка наискось по склону превосходила наши возможности. Мы хрипели под тяжестью рюкзаков, изо всех сил сжимая в руках верёвки, от которых ныли руки и плечи. Время шло, но конца дороги не было видно. Мы проглядели все глаза, высматривая коллег, но перед нами белело только затянутое дымкой пустое пространство террасы.
— Нам не справиться! — Я повалился в снег, перед глазами плыли темные круги. Рядом дышал, как выброшенная на песок рыба, Весек.
— Когда это кончится?! Неужели они никогда не придут?!
За спиной у нас свыше четырехсот метров расщелины и порядочный отрезок на склоне, но перед нами еще целые километры траверса по снежному откосу. Жара отнимала у нас последние силы.
— Юзек! Юзек! Помоги нам! Попытайся идти! — Мы чуть ли не молились на него.
Он пытался это сделать. Ступал шаг или два и валился в снег. Мы волокли его дальше, покуда могли, пока наконец не падали сами. Дико хотелось пить. На террасу опустился туман, сквозь него пробивалось палящее солнце. Ужасная жара. Безрассудно, не в меру поглощали мы снег, тщетно пытаясь утолить жажду.
— Войтек, свяжись с ними! Почему их не видно? Может, утром нам просто показалось? Почему они едва-едва тащатся? Прошло уже шесть часов. Ведь нам одним не управиться! — перемежались возгласы обиды и отчаяния. Мы извлек ли радиотелефон.
— Алло, Петр… Алло, Анджей… Алло, спасательная группа, отзовитесь!
Ответом было молчание.
— Говорит база, говорит база! Слышу вас хорошо, — неожиданно донесся до нас голос Збышека Сташишина. — Я только что разговаривал с Петром. Не знаю, почему они вас не слышат. Возможно, мешают скальные ребра. Вижу обе группы в бинокль. Они уже близко, близко от вас. Я попытаюсь направить их по верному пути. Немедленно связываюсь с ними. Как Юзек, что сообщить Доктору?
— Они уже близко! — Я готов был разрыдаться от счастья. Но пока что мы должны идти! Быстрее! Ведь у нас нет палаток. Надо добраться до «четверки» любой ценой.
Мы передвигались медленно. Юзек вел себя очень мужественно. С невероятным упорством он пытался пройти несколько шагов, поддерживаемый снизу и сверху, падал в снег, и все начиналось снова.
— Левой. Теперь правой, еще шаг! Чуть выше! — под сказывали мы ему.
Он был уже в полном сознании. И очень хотел нам помочь. Его физиономия искривилась в нечеловеческой гримасе усталости и боли.
— Проклятие! Я почти… не в состоянии идти… Ногу просто рвет.
Время шло, а мы по-прежнему держали путь наискось, влево, по глубокому, рыхлому снегу. Было около трех. Нас уже сломила усталость, через каждые несколько минут мы падали во влажную белизну вместе с нашим больным, но продолжали продвигаться в направлении спасательного лагеря IV. Увы, никто не появлялся в пределах нашей видимости. Язык, рот вспухли и потрескались — это оттого, что мы поглощали снег. Брюки давно успели промокнуть, и ощутимый холод охватывал икры и ступни.
«Что будет, если нас здесь настигнет ночь?! Отмороженные ноги! Пусть же наконец явятся коллеги! Пусть заберут Юзека! Ведь мы подыхаем от усталости: за спиной у нас — вершина! Почему их нет?» Во мне говорил только подсознательный, звериный страх и жажда, чтобы кто-то облегчил мою участь, взял мой рюкзак и верёвку, позаботился о Юзеке, чтобы наконец появилась палатка, в которую можно забраться и отдохнуть.