Сестрица Джейн всегда говорила: ты слишком поддаешься чувствам, будь осторожна, иначе однажды это доведет тебя до беды. Что ж поделать? Когда приходит любовь, захватывает тебя и возносит к небесам, так что голова кружится от восторга, как ей противиться? Это я и почувствовала, когда в первый раз увидела Гарри Герберта – в зеленом шелковом дублете под цвет зеленых глаз. Гарри Герберт не сводил с меня взгляд – и у меня сердце заколотилось. А едва он мне улыбнулся, бедный кузен был забыт.
Подходит Джейн Дормер. Я перестаю кружиться и хватаюсь за ее руку, чтобы не упасть. На лице у нее такое выразительное неодобрение, что я покатываюсь со смеху.
– Вот уж не знаю, что тебя так развеселило, Кэтрин! – говорит она и, отвернувшись, прижимает кулачок к губам. Кажется, она хотела сказать что-то еще, но передумала.
– М-м… просто радуюсь предстоящей свадьбе королевы. – Против этого даже Джейн возразить нечего!
На самом деле Джейн вовсе не плохая. Она милая, просто совсем на меня не похожа.
– Мистрис Пойнтц велела мне найти и привести тебя. Надо спешить, ты еще даже не переоделась в праздничное! – Она берет меня под локоть и ведет к дому.
– На свадьбу приедет Гарри Герберт!
– Только не говори, что все еще о нем мечтаешь! Он ведь больше тебе не муж… да на самом деле и не был мужем.
При этих словах Джейн вдруг густо краснеет. Я понимаю, о чем она думает: наш брак не был консумирован. Хотя, сказать по правде, я в этом не уверена. Я ведь не очень понимаю, что значит «консумирован». Официальная версия гласит: да, нас поженили, и я прожила месяц под одной крышей с ним и его родителями, но мы ведь еще дети – так что друг к другу нас не подпускали. А потом, когда начались все эти беды и Джейн посадили в Тауэр, Герберты поспешили отдалиться от Греев. Меня отослали к родителям – чистую, нетронутую деву тринадцати лет. Но это не совсем правда. Иногда нам удавалось ускользнуть от докучных взрослых и улучить несколько минут вдвоем. До сих пор вспоминаю его торопливые руки, нетерпеливые поцелуи – и внутри что-то сладко сжимается. И это не все: еще он трогал меня прямо там! Интересно, это и значит «консумировать брак» или нет?
В спальне для младших фрейлин по ночам мы много об этом шепчемся; но беда в том, что никто из нас доподлинно не знает, что происходит в супружеской постели. Кузина Маргарет говорит: чтобы консумировать брак, мужчина должен расстегнуть ширинку. Я почти уверена, что ширинка у Гарри оставалась зашнурована, однако в темноте и в такой суете точно не скажешь. Магдален Дакр говорит, можно забеременеть от поцелуя, если слишком глубоко засунуть язык, а Фрэнсис Невилл – что забеременеть можно, если мужчина потрогает тебя там. Все мы видели, как спариваются во дворе собаки; но, должно быть, девочкам просто невыносимо верить, что Бог создал нас животными и повелел зачинать детей по-звериному. Хотя… никогда не признаюсь вслух, только в этой мысли есть что-то странно возбуждающее.
– О боже, взгляни на мои туфли!
Уже поднимаясь по лестнице, я замечаю, во что превратились мои любимые бальные туфельки. Все в грязи, белый кожаный верх – в розовых разводах от красной краски с намокшего подола. От мысли, что я просто так, ни за что, взяла и погубила любимую вещь, у меня сердце обрывается.
– Туфлям конец, – говорит Джейн Дормер, и я чувствую, как подступают к глазам необъяснимые слезы.
К нам подходят, цокая каблуками, двое мужчин, разодетых в пух и прах, на испанский манер. Дворец сейчас просто кишит испанцами. У этих смуглая кожа и темные глаза; взгляды их с одобрением задерживаются на нас. Судя по легкой улыбке на губах того, что покрасивее, ему нравится то, что он видит. Испанцы кланяются и снимают шляпы. Джейн идет мимо, не поднимая глаз, а я протягиваю руку. Увы, берется за нее не красавчик, а второй, весь в прыщах – и пялится на меня так, словно вот-вот проглотит.
Почему, интересно, когда мужчины ходят по двое, всегда бывает, что один хорош собой, а другой нет? Прыщавый смотрит на меня с какой-то собачьей жадностью: вообще-то я люблю собак (говорят даже, что чересчур люблю – у меня их пять), однако не таких, как этот испанец. Его голодный взгляд мне не по душе. Второй немолод – я бы сказала, ему лет тридцать пять; но отлично сложен и в своем роскошном наряде выглядит просто великолепно! Жаль, что по мне он только скользит взглядом, а дальше начинает пожирать глазами Джейн. Ее взор скромно опущен в землю; его же взгляд прыгает, словно рыба, готовая попасться на крючок.
– Что за прекрасная ткань! – говорю я и легонько провожу пальцем вверх по его винно-красному рукаву, чтобы он обратил внимание и на меня.