— Да, понимаю, письмо было адресовано не мне.
— Господин Агила-Кастоде, кажется, не учёл, что двойная игра может привести к двойному поражению.
Неужели он намекает на её связь с Максианом? Ровена принялась судорожно искать, что ответить.
— Наши с ним пути разошлись, господин Брутус, — в горле пересохло от волнения, так и тянуло прокашляться, — аккурат той ночью, когда я покинула каструм. Поверьте, я не имею ни малейшего представления, где сейчас находится бывший принцепс. После его предательства меня это мало заботит.
Магистр бросил короткий взгляд на Шестьдесят Седьмого:
— Тем не менее, принцесса, если уж отталкиваться от сложившейся ситуации, у вас довольно занятное сопровождение. Неужели эти скорпионы столь преданны вам, что отказались присоединиться к Стальному Перу? Насколько мне известно, именно сопротивление поспособствовало вашему успешному… отбытию из столицы.
— Вы удивительно хорошо осведомлены, господин Брутус, — Ровена стиснула пальцами колени, пытаясь унять вновь нахлынувшую дрожь. — И я даже рада этому. Во всяком случае, мне не придётся снова вспоминать весь пережитый кошмар! Бывший принцепс действительно связан с Пером, но сообщить мне об этом он почему-то не удосужился. Когда я узнала, кто именно помог мне сбежать из замка, то немедленно приняла решение отказаться от их дальнейшей поддержки и незамедлительно отправилась в Опертам. Поверьте, это было очень непросто! Нам с трудом удалось уйти от погони. К счастью, мои рабы действительно безгранично преданны мне, иначе оставаться бы мне в лапах этих подонков в качестве пленницы или, того хуже, обменной монеты. Ох, это так ужасно!
В этот раз волнение сыграло на руку. Её слова звучали столь убедительно, что в какую-то минуту Ровена и сама поверила в свои сетования.
— Сожалею, что вам пришлось всё это пережить, — кажется, в голосе Брутуса прозвучала насмешка.
Пожалуй, всё же это обыкновенное сомнение.
— Благодарю, господин магистр, но всё же я вижу, что вы не до конца верите мне. Понимаю, на вашем месте я бы тоже, наверное, не поверила себе.
— Нет, что вы, я верю вам, — один уголок губ магистра чуть заметно приподнялся. — Отнюдь, я убеждён, такое прекрасное создание как вы не способно на столь омерзительную ложь. Но, простите мне мою подозрительность, мне всё равно не понятна причина такой самоотверженной преданности ваших скорпионов, а я, уверяю вас, хорошо знаком с повадками этих тварей.
— Стало быть, вас всего лишь смущает верность моих рабов? — Ровена невинно захлопала глазами. — Странно это слышать из ваших уст. Разве не тем славится Легион, что делает из осквернённых послушных марионеток?
— Послушных своим хозяевам, — уточнил Брутус, подчёркивая слово «своим».
Так вот на что он намекает! Ровена даже обрадовалась негодованию, шевельнувшемуся в груди — всё лучше страха, от которого все дельные мысли разбежались, как тараканы.
— Насколько мне известно, Юстиниан тоже не оплачивал их из собственного кармана, — заявила она. — Скорпионы каструма принадлежат королевской семье, а я дочь Урсуса, если вы не забыли! Не ищите в их преданности подвоха, господин Брутус, всё куда прозаичнее. Дело в том, что я уважительно отношусь даже к жизням осквернённых, всё-таки они стоят огромных денег, а я, в отличии от дядюшки, умею распоряжаться государственным имуществом с большей пользой и не швыряюсь сотнями тысяч золотых в окровавленные пески Арены.
Брутус раскатисто расхохотался:
— Ваше остроумие сравнимо только с вашей красотой, принцесса! Но даже его недостаточно, чтобы править страной. Поправьте меня, если ошибаюсь, на меньшее вы и не рассчитываете.
— Вы всё правильно понимаете. И, заметьте, мудрых советников я ценю куда выше, чем верных рабов.
— Очевидно, господина Максиана вы ценили слишком высоко. Настолько, что и не замечали, как он якшается с беглыми осквернёнными. Или, возможно, вам просто не выгодно было этого замечать?
— Исходя из ваших рассуждений, вам также было не выгодно этого замечать, — парировала Ровена. Магистр явно испытывал её, пытаясь ужалить побольнее. — Ведь с вершины Спящего Короля видно намного больше, чем с башни замка.
Глаза Брутуса лукаво заблестели, белоснежные зубы обнажились в лёгком оскале: