Когда меня принесли из роддома, я весила меньше двух килограммов. Как многие дети, рождённые восьмимесячными, я была такая слабенькая, что не могла даже плакать. Соседский двухгодовалый мальчик, внук певицы, эвакуированной из Ленинграда, пожалев меня, положил в коляску свою котлетку…
Бабушка Паша воспитывала меня по старинке – в любви и строгости. Здоровье мне сохраняла тоже по-своему – выставляла в мороз в коляске чуть не на весь день на веранду.
После купания обливала холодной водой, приговаривая: «С гуся – вода, с Любушки – худоба». Очень ей хотелось, чтобы я, как полагается младенцу, была пухленькой. Но мечта её так и не сбылась. К еде я всегда была равнодушна, доводя взрослых до отчаяния, а иногда и совсем переставала есть. Тогда отпаивали насильно молоком, горячим шоколадом, который муж бабушки, дед Фёдор, доставал у спекулянтов за большие деньги.
«Вовсе не университеты вырастили настоящего русского человека, а добрые безграмотные няни», – писал Василий Розанов. Слава Богу, не растили меня ни немка-гувернантка, учившая штопать носки и пересчитывать каждый день простыни, ни английская бонна, поднимавшая детей с постели в пять утра и окатывающая их, сонных, ледяной водой. Первой моей наставницей в вере, добре и правде стала бабушка Паша. Всё мое детство окрашено воспоминаниями об этой женщине, доброта которой, казалось, была неисчерпаемой, хотя черпали её все. Вся её жизнь была подчинена людям, и служила она им легко, не почитая это за подвиг. Не знаю, что заставляло её быть такой щедрой – природное благородство или неожиданная и трагичная смерть маленькой дочери, но помогала она всем страждущим и каждому, кто стучал в её дверь. Бог даровал ей Царство Небесное за любовь, за то, что учила добру и справедливости.
Как хочется порой вернуть то прекрасное время, когда ещё живы были дорогие мне люди! Вновь и вновь вспоминаю мою наставницу. Много хорошего заложила она своей суровой добротой в детскую хрупкую душу, умная, большого мужества и истинной веры русская женщина. Ничто не прошло бесследно – ласковый взгляд, ободряющее слово, – всё это осталось и хранится глубоко внутри, на самом дне тайной сокровищницы – в моей душе – то, что останется со мной и за чертой земной жизни…
Первые шаги
Я помню спальню и лампадку,
Игрушки, тёплую кроватку.
Через год после рождения меня крестили. Когда окунули в купель, я испугалась и ухватилась обеими ручками за роскошную бороду священника, да так крепко, что дома бабушка нашла в моём зажатом кулачке несколько кудрявых завитков. «На счастье», – сказала она, смеясь.
Одно из первых воспоминаний – моя прабабушка Татьяна с кошкой Пушихой на коленях. Бегая по дому, я старалась подальше держаться от её строгого взгляда. Когда подросла и довольно бойко болтала, старушка, скучая, звала меня к себе:
– Иди ко мне, внученька, я тебе сказку расскажу.
– Нет, не пойду, – отвечала я. – Мне твоё лицо не нравится.
– Чем же оно тебе не нравится? – смеялась бабушка.
– Оно у тебя гармошкой.
– Милая, поживи с моё, так у тебя такое же будет.
– Никогда, – уверенно отвечала я.
– А характер-то у тебя казачий!
Так и сидели – старуха в венце седых волос с клюкой, а у её ног – верная подруга Пушиха, такая же старая, немощная.
Иногда, видя в глазах прабабушки слёзы, я подходила к ней, клала голову на колени и тихо стояла, пока она перебирала дрожащей рукой мои льняные волосы.
– Ты о чём, бабушка? – спрашивала я.
– Ах, внученька, да разве всё расскажешь?
Умерла она как-то незаметно, – отвернулась к стенке, вздохнула и отошла в мир иной. Через несколько дней околела и кошка. Плакала я, помню, очень горько…
После ареста старшей сестры моей мамы Марины бабушка Паша забрала её дочь Тамару на воспитание. Так мы и выросли вместе.
Бойкая, дерзкая, независимая, доставляла она немало хлопот, но радовала своей учёбой. Всегда была первой в классе. Умна была не по-детски и задириста. «Сущий чертёнок!» – смеясь, говорил дед Фёдор.
По большим праздникам приезжал из деревни друг бабушки Паши, крымский татарин дедушка Мусин. Был у него некогда большой шумный дом под Ялтой. Во время войны крымских татар выслали на Урал. Умерли в пути его жена, дочь и маленький сын, а сам он осел в отдалённой уральской деревушке.
В долгий и трудный путь в город гнало старика одиночество. Пока он у нас гостил, его лошадь, смирная Мухтарка, стояла во дворе, и мы, дети, кормили её хлебом. Дедушка привозил гостинцы – маленькие кислые шарики из творога, ржаные лепёшки и кумыс, которым он нас с сестрой поил, уверяя, что мы от этого лучше будем расти. Бабушка смеялась: